Время первых. Судьба моя – я сам…

Я же, как уже говорил, решил идти головой вперед, а потом развернуться, чтобы закрыть люк. Это было невероятно тяжело, ведь в скафандре рост 1,9 метра, а шлюз в диаметре всего 1,2. Только представьте, как бы я начал докладывать по открытой связи на весь мир, что у меня такие проблемы. Я не хотел создавать суету и панику. Все равно никто не мог оказать мне помощь. После доклада на Землю меня бы точно спросили: что за проблемы? Да я бы минут пять их описывал. После чего стали бы формировать комиссию, выбирать председателя, устраивать совещание, готовить доклад – и когда бы, наконец, озвучили решение, я бы уже умер. Я-то знал, что у меня полчаса на все про все.

– Правильно? – спрашиваю.

– Правильно. Воздух бы закончился…

– Все равно, – говорю, – комиссия бы приняла решение сбросить давление из скафандра. Другого пути нет. Но ведь я это умею делать, я этому научен. Только я не хотел, чтобы на Земле было бы какое-то, я не знаю, буйное обсуждение…

И вдруг Сергей Павлович говорит:

– А Алеша-то прав!

И все захлопали, хотя ждали, что он меня как следует приложит.

18 марта 1965 года я стал подполковником, а 23 марта (за успешное осуществление полета и проявленные при этом мужество и героизм) нам с Павлом Беляевым были присвоены звания Героев Советского Союза с вручением орденов Ленина и медалей «Золотая Звезда».

Поездки в Монголию и Чили

После полета мы с Пашей Беляевым были в Монголии, а затем меня послали на конгресс ФАИ в Чили. Я туда полетел, и мне там вручили Золотую медаль ФАИ – одну из высших наград Международной федерации аэронавтики (ФАИ), учрежденной в 1924 году. Она ежегодно присуждается только одному человеку за особо крупный вклад в развитие авиации и космонавтики. Но у них ума не хватило, что мы вдвоем были с Пашей Беляевым, и мне присудили, а ему нет. Зато в Монголии Паше присвоили звание героя Монголии – с вручением Звезды с бриллиантами.

В Чили я встретился с Аугусто Пиночетом. Пиночет был тогда командиром корпуса, дислоцированного в городе Сантьяго-де-Чили. Была еще встреча с президентом страны. Пиночет со своим корпусом вошел в общество дружбы СССР – Чили. Значит, на стадионе корпус был построен, это потом он использовался для других целей. Они коленопреклоненно прочитали заявление, проголосовали и стали членами общества дружбы. Это на меня произвело большое впечатление. Наш посол там был в то время Александр Сергеевич Аникин, бывший волейболист, заслуженный мастер спорта СССР. Он был наш большой друг. По программе мы должны были перелететь в другое место, и там у меня намечалось недельное пребывание в доме у Пабло Неруды – известного коммуниста.

Пабло Неруда – чилийский поэт. Конечно, я его до этого не знал, а здесь у него остановился по личному приглашению. На берегу океана у него дом находился. Еще недостроенный, там ему в это время делали очень большой камин, и я предложил свои услуги – как бы я этот камин видел. Он с моим мнением согласился, хотя у него работала женщина-дизайнер, которая занималась этим камином. Но и она согласились со мной.

Мы каждый день утром выходили на берег океана, а в это время приходили рыбаки с уловом. Там население две с половиной тысячи людей, и кому предназначался этот улов, трудно было сказать. Устрицы – гигантские, сантиметров по пятнадцать и круглые такие. Их надо было ножом разрезать, часть съедалась, а в пустую раковину наливали чилийское красное вино… Я нигде никогда не ощущал такого вкуса, как эти устрицы с чилийским красным вином. Я даже сейчас вижу, как в раковине – красное вино, и как оно перламутром переливается…

В Чили, когда мне вручали медаль, был еще американский летчик-испытатель полковник Роберт Стивенс, который летал на самом последнем самолете. И ему тоже вручили медаль ФАИ такого же типа, но только для авиации. А космическую вручили мне. Ему преподнесли метра по полтора гладиолусы такие красивые. А я про себя подумал, а мне – какие-то гвоздики еще не раскрывшиеся. Думал, ну надо же – американцам вручили шикарные гладиолусы, а мне всего лишь гвоздики… Я это Аникину сказал, а он мне объяснил: ты что, здесь гладиолусы на помойке растут. То есть они, как мальвы на Украине, на бросовых местах произрастают и метра по полтора-два вымахивают. У нас – это культурный такой цветок, а вот у них… С другой стороны, гвоздика – это цветок революции, да тем более не распустившаяся еще. И вот тогда я понял, что есть некая этика и даже политика в том букете, который тебе преподносят.