Время подонков: хроника луганской перестройки

– Я не враг Украины. У меня жена – украинка. Я неправильно выразился – я против галицийского национализма. Украина и Галиция – это две большие разницы. Это разные народы. А галицийцы очень опасны для остальной Украины. Галицийцы – это люди, которые поставили своей целью поработить остальную часть Украины. Они будут ломать народ через колено. Вот сейчас они в Киеве заняли теплые места в руководстве, а работать они не умеют. Они развалят любое дело и даже Украину. Они – разрушители…

– Ты так не говори о них. Вот мой муж, точнее, его родители с западной Украины. Но они мыслят нормально…

– Ты еще в их душу не заглянула. Национализм – это фашизм. Они хотят поломать привычный быт и жизнь народа, сформированный веками. Они не остановятся перед применением силы, начнут войну с народом. Галицийцы – одноклеточные люди, у них в мозгах только одна мысль, – заставить остальной народ работать на них. Они страшные люди, ненавидящие всех и, в первую очередь, русских и евреев. Зависть к этим народам в них дошла до ненависти. Можно сказать, генетическая. Ты еще не видела национализм собственными глазами. А я видел.

– Они и у нас шабаши устраивали. Автобусами приезжали из Галиччины.

– У нас они только шумят, а там действуют. Национализм психического масштаба.

– Ты ж в Молдавии воевал?

– Не в Молдавии, а в Приднестровской Республике.

– Расскажи. Ты убивал людей? Это страшно?

– Не буду. Этого нельзя рассказывать другим – обнажаются нервы.

Они замолчали и, наконец, Николай произнес:

– Хватит говорить о политике. Народа много, но в политике полно карликов, которые навязывают свои идеи народу. Как красавицы со временем становятся страшными старухами, так и самые прекрасные идеи со временем превращаются чудовища, поедающие народ. Нет ничего прекраснее, чем умереть за идею, но умереть заставляют народ. Хватит о серьезном, давай о прекрасном…

Он подошел к Лене, сидящей на диване, и обнял ее за плечи. Она всегда ждала его прикосновения, – все внутри замирало и, кажется, останавливалось сердце. Она встала и потянулась к его губам. Трудно разлюбить любимого мужчину. Лена этого не понимала – она просто любила.

… Через два часа он провожал ее домой, к мужу и детям. Она, подкрасив губы и, причесав свои длинные волосы, была готова покинуть любовный приют. Они вышли на улицу, и подошли к троллейбусной остановке. Лена ехала в центр Луганска. Николай тоже хотел ехать с ней, но Лена возразила:

– Не провожай меня дальше.

– Мне надо в библиотеку.

– Садись на другой троллейбус, – и призналась ему, – я боюсь, чтобы нас кто-то не увидел вместе.

Она была права – надо было скрывать свою любовь. Подошел троллейбус, они мягко прикоснулись друг к другу губами, не думая о том, что кто-то из знакомых их может увидеть. Она уехала, а Николай передумал ехать в библиотеку и пошел домой – много работы.

Дома он сел за пишущую машинку и задумался. Мысли были не о диссертации, – он в уме прокручивал сегодняшнюю встречу с Леной. А почему она вдруг спросила – не убивал ли он людей?

В прошлом году, летом, он был в Молдавии, но переехал в Приднестровье, в Дубоссары. Здесь шла настоящая война. В Приднестровье воевали местные ополченцы, да добровольцы из бывшего СССР. А наступали на Дубоссары не только молдавские националисты, но и румыны. Николай прибыл в Дубоссары и пошел на передовую. В окопе, перекрытом деревянном навесом, командир без погон, – поэтому не определишь сразу его звание, – коротко спросил:

– В армии служил? Умеешь стрелять из автомата?

– Служил в десантных войсках. Автомат разбирал и собирал с закрытыми глазами, стрелял, большей частью, на отлично, – коротко ответил Николай.

– У нас с оружием плохо, российские части не дают нам оружия, но нагло приходят националисты и забирают у них автоматы. Им русские отдают, а нам – нет. Но тебе, как десантнику автомат – АК. АКМов больше не осталось. Сможешь с него стрелять?

– Смогу. Как прицел – в яблочко или под обрез? – коротко спросил Николай, понимая, что времени для разговоров нет

– АК – под обрез… Уже румыны идут в атаку. Нам надо продержаться пару дней, обещали нам помощь российские войска. Москва не дает согласия на участие российских войск в нашем конфликте. Но они обещали помочь, если совсем будет плохо.

– Понял! – продолжал коротко отвечать Николай.

Командир налил из бутылки стакан вина, и протянул его Николаю.

– Выпей! Это вино давали космонавтам в космос. Теперь пьем мы. Дёрни, и в окопы! На тебе каску! Бежим!

Николай послушно выпил стакан вина, накинул железную каску на голову, и побежал вслед за командиром роты, которого догнал в середине окопа. Ополченцев было явно мало. Не в каждой ячейке, укрепленной мешками с землей и битым кирпичом, находился защитник Дубоссар. Поэтому-то, как понял Николай, ему сразу же дали автомат, и в окоп. Послышался свист мины и командир крикнул:

– В укрытие!

Те, кто был ближе к Николаю, побежали по окопу, в укрытие, которое было крышей над ними. Раздался тяжелый хлопок и ополченец, выругавшись, хрипло произнес:

– Гаубица…