Время предательства

– Если уж все неизбежно должно прийти к этому, то мы нашли неплохое место, чтобы его дождаться.

Гамаш улыбнулся:

– Вы правы. Но мы, конечно, не ждем сложа руки. Мы принимаем меры, чтобы дать им отпор. Точнее, меры принимает Жером. А я всего лишь мускулы нашей операции.

– Так и есть, mon beau[62], – сказала Тереза самым своим покровительственным тоном.

Гамаш пристально посмотрел на нее:

– Жером в порядке?

– Вы хотите знать, готов ли он? – спросила Тереза.

– Oui.

– Он нас не подведет. Он знает: все зависит от него.

– И от агента Николь, – добавил Гамаш.

– Oui. – Однако в ее голосе не было уверенности.

Гамаш понял, что даже тонущие не спешат хвататься за спасательный круг, если его бросает Николь. И он не мог их винить. Он и сам не спешил.

Он не забыл, что она появилась в гостинице Габри, когда ей нечего было там делать. Нечего с их точки зрения. Но она явно преследовала какие-то свои цели.

Нет, Арман Гамаш не забыл этого.

Когда Тереза Брюнель ушла наверх, Гамаш подложил еще полено в камин, приготовил кофе и отправился на улицу выгуливать Анри.

Пес мчался вперед, пытаясь поймать снежки, которые бросал ему Гамаш. Стояла идеальная зимняя ночь. Не слишком холодная. Безветренная. Снег продолжал падать, но ослабел. И Гамаш подумал, что до полуночи снегопад прекратится вовсе.

Он откинул голову назад, открыл рот и ощутил на языке крупные снежинки. Не слишком твердые. Не слишком мягкие.

Такие, как надо.

Он закрыл глаза и почувствовал, как снежинки падают на веки. Словно крохотные поцелуи. Так целовали его Даниель и Анни, когда были детьми. И так целовал их он.

Гамаш открыл глаза и продолжил медленную прогулку по чудной маленькой деревне. Еще один круг. И еще. Проходя мимо домов, он заглядывал в окна, проливавшие медовый свет на снег. Увидел пишущую Рут, склонившуюся над белым пластиковым столом. Роза сидела на столе, смотрела. Может быть, даже диктовала.

Идя по кругу, он увидел Клару – она читала у камина, свернувшись в уголке дивана и накинув на ноги одеяло.

Увидел Мирну, которая ходила туда-сюда перед окнами на своем чердаке – готовила чай, потом наливала себе.

Он услышал смех из бистро и увидел там рождественскую елку в углу, подсвеченную и веселую. Посетители доедали поздний обед, выпивали. Разговаривали о прошедшем дне.

Он увидел Габри в гостинице – тот заворачивал рождественские подарки. Окно, вероятно, было чуть-чуть приоткрыто, потому что он слышал, как Габри своим чистым тенором напевал «Гуронскую рождественскую песню». Видимо, репетировал для рождественской службы в маленькой церкви.

Гамаш шел и тоже напевал себе под нос.

Время от времени к нему возвращалась мысль об убийстве Констанс Уэлле. Но он прогонял ее. Приходили мысли об Арно и Франкёре. Но он и их гнал.

Он думал о Рейн-Мари. И об Анни. И о Даниеле. И о том, какой он счастливый человек.

А потом он вместе с Анри вернулся в дом Эмили.

Пока все спали, Арман смотрел на огонь и думал. Снова и снова перебирал в голове подробности дела Уэлле.

А около одиннадцати часов вечера он начал делать записи. Сидел, исписывая страницу за страницей.

Огонь в камине погас, но Гамаш даже не заметил.

Наконец он разложил все, что написал, по конвертам, надел куртку, ботинки, шапочку и варежки. Попытался разбудить Анри, но пес храпел, отдувался и ловил во сне снежки.

Поэтому Арман ушел один. Дома Трех Сосен уже погрузились во тьму. Все спали. Гирлянды на трех громадных соснах погасли. Снег прекратился. На небе горело множество звезд. Гамаш опустил два конверта в почтовый ящик и вернулся в дом Эмили. Он сожалел только об одном – что не получилось купить рождественские подарки для жителей деревни. Но он надеялся, что они его поймут.

Через час Жером и Тереза, спустившись в гостиную, увидели спящего в кресле Армана. Анри похрапывал у его ног. В пальцах Гамаш сжимал авторучку, а на полу лежал адресованный Рейн-Мари конверт, соскользнувший с подлокотника.

– Арман! – Тереза прикоснулась к его руке. – Просыпайтесь.

Гамаш резко проснулся и выпрямился, чуть не ударив Терезу головой. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Николь, громко топая, спустилась по лестнице, не то чтобы взъерошенная, но слегка растрепанная.

– Время, – сказала Тереза.

Она почти торжествовала. Явно чувствовала облегчение.

Ожидание закончилось.

Глава тридцать третья

Агент Николь залезла под стол на четвереньках. Взяв кабель, она подключила его к металлической коробке:

– Готовы?

Тереза посмотрела на Армана Гамаша, Арман Гамаш – на Жерома Брюнеля. Доктор Брюнель не колебался ни мгновения.

– Готов, – сказал он.

– Теперь вы точно уверены? – раздался нетерпеливый голос. – Может быть, сначала подумаете за чашечкой горячего шоколада.

– Да подключайтесь, бога ради! – рявкнул Жером.

И она подключилась. Послышался щелчок, и из-под стола появилась ее голова:

– Все в порядке.

Николь вылезла и села рядом с доктором Брюнелем. Перед ними стояла аппаратура, какую и представить себе не могла Джейн Нил – последняя учительница, сидевшая за этим столом. Мониторы, терминалы, клавиатуры.