Время шакалов

Скрытые бомжи не имеют собственного жилья, но имеют работу, которая обеспечивает им возможность снимать в наем платное жильё или же проживают вместе с собственником жилья, находясь с ним в родственных или дружеских отношениях. Например, бывший мэр Москвы Лужков, постоянно твердил, что у него нет собственной квартиры в Москве, и он проживает на служебной квартире или у своей жены – миллиардерши. Он скрытый бомж.

Уличные бомжи не имеют ни собственного жилья, ни работы, позволяющей снимать жильё, ни родственников у которых можно бесплатно пожить. Их кров: небо голубое или хмурое и всякие закутки для ночлега, как у Михаила Ефимовича.

Он стал вспоминать свой жизненный путь, пытаясь снова и снова разобраться: как такой борец за демократию, как он, оказался на чердаке заброшенного дома и считает, что ему ещё повезло.

III

Михаил Ефимович родился и вырос в небольшом поселке на Кубани, вдали от центра, куда его родители переехали с Урала в начале 50-ых годов двадцатого века. Как говорил его отец, переехать предложила сестра матери Миши, оставшаяся одинокой после войны – в чудом уцелевшем доме родителей мужа, погибших, как и её муж, во время войны. Немалую роль в переезде родителей сыграл и фильм «Кубанские казаки», где показывалась счастливая жизнь на Кубани после войны.

Действительность оказалась не такой радужной, как в кино, но климат здесь значительно лучше уральского и жизнь родителей наладилась вполне приличная для тех лет.

Его отец и мать из-за войны не смогли получить образование, а потом уже и не стремились к нему. Отец работал шофером на местной автобазе и целыми днями был в разъездах, а мать, окончив какие-то курсы, стала работать бухгалтером в местном промкомбинате, который обеспечивал быт сельчан и выпускал простые потребительские товары и продукты.

Первое время родители жили у сестры матери, но через два года у них родился сын – Михаил Ефимович, единственный ребенок, и родители получили от автобазы двухкомнатную квартиру в домике на две семьи, но с отдельным входом и небольшим участком земли, который засадили плодовыми деревьями и вполне обеспечивали себя фруктами и овощами.

Мать, оставив работу по уходу за ребенком, несколько лет была домохозяйкой, о чём потом неоднократно сожалела, но тогда шоферской зарплаты отца вполне хватало на семью из трёх человек и они жили безбедно, как и их соседи по дому, по улице и в поселке.

До четырех лет Миша растился дома, а мать хлопотала по хозяйству: стирала, готовила еду, работала летом в огороде, где сажала и выращивала овощи и картошку в благодатном кубанском климате и выполняла ещё множество домашних дел сельской женщины пятидесятых годов прошлого века.

Не всегда ей удавалось присесть и отдохнуть, а Миша возился с игрушками: на полу в комнате зимой или летом во дворе у сарайчика, где родители огораживали ему загончик, и стелили там старое покрывало с кровати, на котором он и занимался своими игрушками. Игрушки эти, в основном, машинки из жести или дерева, привозил отец из своих рейсов по району, но иногда и из Краснодара, если его посылали туда за грузом.

В сарайчике возился и похрюкивал поросенок, которого брали весной на откорм в совхозе. К поросенку давался центнер комбикормов, часть кормов привозил отец, прихватывая их по дороге из рейсов, к ним добавлялась картошка с огорода и поздней осенью откормленная свинья в 6-8 пудов весом, сдавалась назад в совхоз. Родителям выдавалось мясо этой или другой туши свиньи из расчета половины от веса сданной живой свиньи.

Во дворе бродили летом с десяток кур, которые поклевывали всяких жучков-червячков, траву с сада-огорода и остатки еды с хозяйского стола. Куры неслись на соломе, в сарайчике, у входа, и мать каждый день собирала там три-четыре яйца, свежих и теплых и частенько кормила Мишу по утрам омлетом.

Отец уходил на работу рано утром, а возвращался, обычно, поздно вечером, иногда на своей машине ГАЗ, чтобы завтра утром, не заходя на базу, отправиться в рейс. Изредка он приходил и на обед, если ремонтировал машину или проезжал мимо из рейса.

В субботу отец возвращался с работы часа в три дня, обедал, переодевался и отправлялся в поселковую баню – это был его банный день. Иногда он брал с собой и Мишу, если не было ветра и холода.

К их приходу, в бане, в общем входном зале, толпились мужчины и женщины, занимая очередь для входа в банные отделения: мужское и женское. Прождав с час, отец и сын попадали в раздевалку мужского отделения бани, где стояли скамейки и шкафчики для одежды. Отец раздевался сам, раздевал Мишу, доставал свой веник, брал оцинкованный тазик, стоявший наверху шкафчика, с нарисованным номером, что и на шкафе, брал у входа в мыльную ещё один тазик без номера – для Миши, и они входили в саму баню.

Это было большое помещение с каменными лавками на железных ножках, на этих лавках сидели голые мужики и стояли тазики с водой, которая набиралась здесь же из кранов, торчащих из стены.