Время собирать груши

В любом случае, если сын пойдет по стопам отца, отговаривать его точно не буду, гарантирую. А поддерживать? Куда я денусь? Как же можно не поддержать? Другое дело, что это должно проявиться достаточно явно, отчетливо. В конце концов, он должен сказать: «Папа, мне это интересно». Я даже думаю, что, когда мой сын вырастет, он скажет: «Папа, у тебя такой устаревший юмор, так олдскульно уже никто не шутит. Пап, лучше не мешай мне со своими советами. У меня будет свежий юмор, народ потянется». Я предполагаю, что скорее так оно все и будет.

Что такое семейное счастье? На мой взгляд, супруги счастливы, когда из сложных испытаний выходят еще более близкими людьми. Когда, посмотрев на фотографии десятилетней давности, говорят друг другу: «Любовь моя, а ведь сейчас мы выглядим еще лучше!» Когда ощущают безоговорочную поддержку в любом вопросе и умеют конструктивно обсудить темы запредельной деликатности. Все это есть в нашей жизни с Михаилом. Принято думать, что быть женой юмориста – это жить ежедневно внутри юмористического шоу. Это так, но лишь отчасти. Юмор – тонкая материя. Мой любимый еврейский юмор – это зачастую средство самообороны. У юмористов, как правило, сложносочиненный характер, и мой муж не исключение. Что мне очень нравится! Впрочем, как заметил сам Михаил, годы жизни со мной сделали его гораздо мягче и сговорчивее. Обещает, что к столетнему юбилею он станет совсем душечкой!

ЕВГЕНИЯ ГРУШЕВСКАЯ, супруга Михаила Грушевского

Часть седьмая Спелые груши

Отношение к автомобилям

Я довольно поздно приобрел свой первый автомобиль. Мне было под тридцать, а я не умел даже водить машину. Сначала был человеком общественного транспорта. Метро – я там знал все, как надо выходить, в какую дверь надо входить, чтобы быстро пройти на пересадку. Помнил всю схему московского метро, кольцевую, радиальные, все нюансы знал. И я часто сам с собой соревновался по скорости перемещения на метро. Допустим, от «Щербаковской» до «Октябрьской» – столько-то минут, вот мой личный рекорд, но его можно побить, если более толково действовать, не терять драгоценные минуты. И я полагал, что своя машина мне и не понадобится. И это не говоря уже о том, что моя мама покойная не то что презирала, но считала, например, такси каким-то буржуазным пережитком. Она говорила, что это разврат – тратить деньги на такси…

Но когда у меня уже началась жизнь на эстраде, я как-то внушил себе, что не пристало артистам пользоваться метро. Не бесспорное, кстати, утверждение, но мне оно очень понравилось. Это сейчас все в телефоне, коммуникация, а тогда с тем же такси ты выходишь, нелепо размахиваешь руками и ногами, останавливаeтся бог знает кто. Какие только герои не попадались мне в те годы, кто только не вез меня на концерты, после концертов, куда-то еще…

Например, мне однажды попался потрясающий водитель, который знал Москву, причем тогда же не было навигаторов, а у него и карты не было, но он наизусть все знал. Он говорил: «Там будет помойка, мы за ней поворачиваем, третья арка, через двор». А еще у него была такая концепция: он всех водителей представлял, что это враги, некие недоброжелатели, которые мешает ему свободно проехать, и он выстраивал такую конфигурацию: «Сейчас мы их всех сделаем!». Но это все беззлобно, он ни на кого не ругался, просто для него все другие машины – это были противники, и он усмехался: «Они думают, что мы сейчас повернем налево, а мы сделаем хитрее, мы их сделаем».

Попадались и темпераментные кавказцы, которые начинали что-то невероятное с ором излагать, какие-то свои бизнес-концепции. Ой, чего только не было… И в какой-то момент я вдруг понял, что пора. Взял частные уроки, сдал на права и сначала ездил с тренером. Просто садился за руль (там не было вторых педалей), но мне нужно было, чтобы рядом находился человек на всякий случай, чтобы подсказать, что правильно делать.