Время спать

На секунду Ник кажется обескураженным моим доводом. Даже несмотря на застилающую его глаза пелену всего этого проникновенного бреда в духе хиппи, какая-то его часть не может не признать поступок Барри не очень-то красивым. Постепенно запах становится все сильней. По моим личным ощущениям, он мог бы соперничать с запахом туалета Иезавели, который никогда не меняли, и запахом продукции винокуренного завода столетней давности. Но в данном случае мне это только на руку.

— Ну… — мнется он. — Если для тебя это так важно, то я куплю тебе новые простыни.

— Нет, что ты. Меня это ничуть не беспокоит. Всю жизнь мечтал спать в моче какого-то бомжа.

— Ха! Бомжа, говоришь.

— Да, потому что это бомж.

— Он свободен!

— Как с утра выпил, так весь день и свободен.

— Да ладно тебе. Вспомни, что обычно делаешь, когда что-то тебя сильно раздражает — ты обращаешь это в шутку. Ну, Габриель.

— Твою мать, Ник. Естественно, меня это раздражает. Я прикасался к этому загаженному пальто. Я лежал голым рядом с этим загаженным пальто.

Ник сочувственно кивает:

— Это ничего. Злись. Главное — избавиться от этих эмоций.

Я делаю очень глубокий вдох.

— Не хочешь ли ты сказать, что привел сюда Барри для того, чтобы устроить мне психотерапевтический сеанс?

— Нет, — явно врет Ник. — Просто я подумал, что ему хочется выпить чаю.

Я гляжу на Барри. Он уже спит. В общем, Ник прав: что еще может быть нужно Сумасшедшему Барри?

— Ты налил ему чаю?

— Да.

— И он выпил его?

— Нет…

— А потом что?

— Потом мы поговорили о…

— О том, есть ли у тебя яйца?

— Нет, о другом. Мы поговорили о его детстве в Ирландии, о том, как его бросила жена, как он убил смотрителя парка, как он…

Стоп. Я кое-чего не понимаю.

— А матч «Брэдфорда» отменили?

— Что?

— «Брэдфорд Сити». С кем они должны были сегодня играть?

— Со «Стокпортом».

— Подожди… А как ты успел так рано вернуться со стадиона?

— Я туда не ходил.

— Что?

— Я туда не ходил.

— Как это?

— Не знаю. Просто не пошел. Голова была другим занята.

На этом мой запас лакмусовых бумажек кончается. Наверное, это какой-то другой человек.

— Как бы то ни было, я вышел, чтобы немного поиграть на дудке, а когда вернулся, то Барри уже не было. Я думал, что он ушел.

— Ладно, давай теперь подумаем, что мы со всем этим будем делать, — говорю я, выталкивая Ника из спальни.

На полу в гостиной валяются четыре бутылки из-под спиртного, которые составляли наш и без того небогатый бар, они напоминают обломки кораблекрушения. Я гляжу на Ника. Он заходится от смеха. Но это не смех человека, который пытается показать, что есть в происходящем и забавная сторона, нет. Это смех безумца, смех робота. Я хватаю его за плечи; пристально гляжу ему в глаза, но не нахожу его там.

— Ник, дружище. Ник!

Его тело трясет от хохота.

— Ник, где ты? Где?

10

Кто это такие? Питер Питер Тао, К Хук, «Бафниа. Компьютерные консультации», профессор Уго Чиндетта, Смиджи. Сегодня в нашем почтовом ящике лежат письма всем этим людям. В нашем ящике всегда оказывается письмо для кого-нибудь из них, но сегодня все по полной программе. По мере того как шло время, а стопка писем все увеличивалась, у меня сложилось определенное впечатление об этих людях. Питер Питер Тао — это скромный корейский джентльмен, родители которого очень хотели вырастить детей европейцами, но знали только одно английское имя. Письма к нему всегда деловые, никогда ничего личного. Он носит котелок, как на картине Магритта, и работает в большой компании, которая производит все: от шампуня до мороженого. К. Хук — на это имя приходят только письма из банка, последние предупреждения о необходимости погасить задолженность — это женщина, ее зовут Кэтрин. В свое время она бросила университет, чтобы играть на бас-гитаре в одной группе, откуда ее потом выкинули за то, что она расплакалась прямо на сцене, а группа в итоге стала знаменитой. Консультанты фирмы «Бафниа» выбрали такое имя, потому что оно звучит как имя большой солидной компании и может скрыть тот факт, что они обитают в Килберне, в квартире на втором этаже. «А если „Стритли-роуд, 71 Б. Компьютерные консультации“? — Знаешь, Джек, что-то не звучит». Им редко приходят письма. Думаю, последние дни их существования были отравлены пронырливыми журналистами, которые стучали в дверь и кричали: «Мистер Бафниа? Мистер Бафниа! Мы же знаем, что вы здесь, мистер Бафниа!»