Время свинга

Мы вчетвером стояли в лифте, молча. Я была полна решимости заговорить, но не успела — Эйми повернулась ко мне и надулась на мой топ, словно хорошенький капризный подросток.

— Интересный выбор, — сказала она Джуди. — Носить майку другого артиста, когда встречаешь артиста? Профессионально.

Я опустила на себя глаза и вспыхнула.

— Ой! Нет! Мисс… то есть, миссис… мисс Эйми. Я вовсе ничего не имела…

Джуди испустила единственный громкий хохоток, словно тюлень гавкнул. Я попыталась сказать что-то еще, но двери лифта открылись, и Эйми решительно вышла.

На разные наши встречи нужно было идти по коридорам, и все они были запружены людьми — как Молл на похоронах принцессы Дианы. Казалось, никто не работает. Где бы мы ни задержались, студийная публика теряла самообладание чуть ли не мгновенно, вне зависимости от их положения в компании. Я наблюдала, как управляющий директор сообщает Эйми, что ее баллада была первым танцем у него на свадьбе. Содрогаясь от неловкости, слушала, как Зои пустилась в бессвязный отчет о том, как в ней лично резонирует «Двигайся со мной», как эта песня помогла ей стать женщиной и понять силу женщин, не бояться быть женщиной и тому подобное. Когда мы наконец двинулись дальше, по другому коридору и в другой лифт, чтобы спуститься в подвал — где Эйми, к восторгу Зои, согласилась записать короткое интервью, — я собрала в кулак мужество обронить, эдаким усталым тоном двадцатидвухлетки, как скучно, должно быть, ей слушать, когда люди говорят ей подобное, сутками напролет, сутками.

— Вообще-то, маленькая мисс Зеленая Богиня, я это обожаю.

— Ой, ладно, я просто подумала…

— Вы просто подумали, что я презираю свой народ.

— Нет! Я просто… я…

— Знаете, просто потому что вы — не мой народ, это не значит, что они не хорошие люди. У всех свое племя. Вот вы вообще в чьем племени? — Она окинула меня вторым, медленным, оценивающим взглядом, вверх-вниз. — А, ну да. Это мы уже знаем.

— Вы смысле — музыкально? — спросила я и допустила ошибку — перевела взгляд на Мелани У, по чьему лицу поняла, что беседе этой следовало завершиться много минут назад, что ей не нужно было даже начинаться.

Эйми вздохнула:

— Конечно.

— Ну… много в чьих… наверное, больше в том, что постарше, вроде Билли Холидей? Или Сары Вон. Бесси Смит. Нины. Настоящих певиц. То есть не это… то есть у меня…

— Э-э, поправьте меня, если я ошибаюсь, — произнесла Джуди: ее широченный акцент оззи остался нетронут прошедшими десятилетиями. — Интервью на самом деле не в этом лифте происходит? Спасибо.

Мы вышли в подвале. Я окаменела от ужаса и попробовала их опередить, но Эйми быстро обогнула Джуди и взяла меня под руку. Я ощутила, как сердце подпрыгнуло мне в горло — в старых песнях говорится, что оно так умеет. Я опустила взгляд — росту в ней всего пять футов два дюйма — и впервые разглядела это лицо вблизи, отчего-то одновременно мужское и женское, глаза с их льдистой, серой, кошачьей красотой, оставленные для раскрашивания всему остальному миру. Бледнее австралийки я не видела никогда. Иногда — если без грима — она вообще не походила на существо ни с какой теплой планеты — и сознательно стремилась все так и оставить, всегда защищая себя от солнца. Было в ней что-то инопланетное — эта личность принадлежала к племени из одного человека. Едва ли сознавая, я улыбнулась. Она улыбнулась в ответ.

— Так вы говорили? — сказала она.

— А! Я… наверное, у меня такое чувство, что голоса — они как что-то вроде…

Она опять вздохнула, изобразив взглядик на несуществующие часы.

— Я думаю, голоса — как одежда, — твердо сказала я, как будто думала об этом много лет, а вовсе не взяла с потолка в тот же самый момент. — Так что если видишь снимок 1968 года, то знаешь, что это 68-й по тому, что́ люди на нем носят, и если слышишь, как поет Дженис, то знаешь, что это 68-й. Ее голос — признак времени. Это как история или… типа.

Эйми вздела одну сокрушительную бровь.

— Понятно. — Она отпустила мою руку. — А мой голос, — сказала она с равной убежденностью, — мой голос и есть это время. Если он для вас звучит, как компьютер, ну что, извините, это просто потому, что он как раз вовремя. Вам он может не нравиться, возможно, вы живете в прошлом, но я, блядь, пою в это время, прямо сейчас.

— Но он мне нравится!

Она вновь смешно, по-детски надулась.

— Но не так, как «Племя». Или Леди-блядь-Дей[56].

К нам трусцой подбежала Джуди:

— Прошу прощенья, вам известно, в какую студию мы направляемся, или же мне надо…

— Эй, Джуд! Я тут с молодежью разговариваю!

Мы дошли до студии. Я открыла им дверь.

— Послушайте, можно я просто скажу, что мне кажется, я начала не с того… вот правда, мисс… то есть Эйми… мне было десять, когда вы впервые прогремели — я сингл купила. Для меня просто взрыв мозга, что я с вами познакомилась. Я из вашего народа!

Она мне снова улыбнулась: в том, как она со мной заговорила, звучал некий флирт, как он звучал всегда, когда она говорила со всеми. Нежно она взяла меня одной рукой за подбородок.