Время своих войн 1-2

«…Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства не безграничны. Территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80 млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину.

Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо если не прекратим отступления, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог.

Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности. Наша Родина переживает тяжелые дни. Мы должны остановить, а затем отбросить и разгромить врага, чего бы это нам ни стоило…»

Народный комиссар обороны И. СТАЛИН

(Из приказа N 227 от 28 июля 1942 г)

(конец вводных)

----

Петька, сварганив коктейль Б-52, пытается цедить его через соломинку, сердясь, что они то и дело загораются.

Седому вспоминается — навеяло картинку — сколь много во Вьетнаме наваляли всякого летающего барахла, да как славно оно горело. Первая прямая проверка сил, которая не позволила затянуть штатовцам свою удавку на Дальнем Востоке, но заставила их искать иные, подлые способы войны.

— Про что задумался, Казак?

— Достаточно ли жизнь глупа, чтобы шокировать!

— Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет…

— И в засаду попадет! — режет свою правду Казак. — Не будь умным пред умными! — крепит себя собственным опытом. — Умным противопоставляй такую русскую глупость, чтобы врагов корежило от безысходности и бесперспективности отгадки твоих действий. Чтобы «умь за умь» у них заходил, да там клинил. С умными бороться легко. Ум предсказуем. Непредсказуема и оригинальна лишь глупость. Именно глупость, но глупость в глазах умного.

— Уймись, Задорнов, билет не в партере!

— Из всех вас, дураков ненормальных, не могу предсказать лишь Сергея — Извилину. Гениальный псих!

— Не льсти! — говорит Извилина. — Я бы насчет мумб не додумался.

— Казак, я вот все пытаюсь спросить насчет их ног… В смысли женских мумбу–юмбских нижних конечностей. Колесо не глядя на них выдумывали?

— Руки не интересуют?

— Это в контексте какого использования?

— Если руки золотые, то неважно откуда они растут, — заявляет Седой. — К ногам в этом случае, я бы тоже выдвигал не столь завышенные требования. И потом, по какому–такому нравственному праву ты моих женщин обсуждаешь?

— Что заметил, все Седому уже обзавидовались, а Лешка–бабник так и ни разу. И даже не взгрустнул.

— Что так — а Лексеич? Чего молчишь? Тебе наши африканки уже не нравятся?

— Наши?

— Это фигурально. Что при нас — то наше.

— Нравятся! Но здесь вопрос применения, — говорит Замполит. — К примеру, лошади мне тоже нравятся, очень нравятся, но это вовсе не значит, что я готов их трахать.

— Расист ты, Лешка!

— Если расизм заключается в том, что одна особь — а в данном случае моя — не желает спать с другой особью, — а в данном случае хотя бы и Петровичем — кстати, вон он тоже какой загорелый! То — о, да! В смысле — расисистее меня только роса.

— Быть не может!

— Не переводи стрелки на Петровича!

— Мумб надо было из Либерии везти! Всем!

— Я не из Либерии, — возражает Казак.

— А я про тебя и не говорю! Я про мумб и про всех! Всем русским мужикам второй женой должна быть мумба–юмба из Либерии, дабы лучше воспитать первую. И надо везти мумб прямо сейчас, пока и там их не разобрали.

— Не либерди!

— Либерия уже не та, — вздыхает Казак. — Вернее, та, но по–другому. Скурвилась!

Либерия уже не стреляла ни на прямую, ни из–за углов, заставляя замечать то, на что раньше не обращали внимание — грязь, нищету, убогое существование.