Время своих войн 3-4

— Так значит, или в церковь или в цирк? — растерянно и чуточку смущенно улыбается Миша. — Жаль Сашки нет — вот послушал бы!

— Там и здесь собственное присутствие основывается на вере, что это необходимо. Но те и эти могут ошибаться. Хотя все одинаково — либо в монахи–схимики, либо в клоуны.

— Что общего–то? — удивлялся Миша.

— Клоун — это монах в миру!

— Что–то я не замечал.

— Много шутов средь твоих знакомых?

«Петька!» — думает Мища и тушуется. Петька — Казак таков: брось в воду, чтобы утопить — с рыбой в зубах вынырнет, уху сварит, ею тебя попотчует и рыбой костью заколет. Найдет как совместить законы гостеприимства со справедливостью, как шутку отшутит.

— Я о настоящих говорю. Если клоун — не ремесленник. Есть такие, которые пришли ради выгоды или по недоразумению — случайные. Как везде. Во всем есть настоящее и приблудное.

— Настоящего всегда меньше, — понимающе говорит Миша

Сергей кивает. В Мише что–то от ребенка, но уроки, что для взрослых, что для детей, только тогда имеют смысл, когда знание отыскивается, новая мысль становится собственной, вживает в шкуру мозга.

Миша тайком пишет литературные этюды — дальше этюдов у него дело не заходит, не получается рисовать большее. Этюды похожи на наброски карандашом какого–то художника, который никак не может определиться — что должно составить полотно. Есть у него этюды по каждому из контрактов, а также и не контрактам вовсе, командировкам согласно долгу.

Михаил Юрьевич Дроздов — «Этюды о Пномпене»

/зарисовки о Кампучии военного периода/

1.

Пномпень. Каменистый остров среди разлива рисовых полей. Город пальм и велосипедов. Ослепительное обжигающее солнце. Мгновенно темнеющие от пота рубашки. Любопытные взгляды. Улыбки. Встречи. Стихийные митинги дружбы. Только что под окном расстреляли девятерых…

— Теперь мы в расчете? Хорошо?..

Не знаю, хорошо ли. Ошиблись на двоих и не в свою пользу. Считать не умеют? Мы потеряли семь наших. Тот кхмер и вьетнамец были не известно чьи. Пытаюсь объяснить…

Говорят — ничего. Теперь это не имеет никакого значения.

Действительно, теперь это не имеет никакого значения.

— Ну, так как? В расчете? Мир? Дружба?

Соглашаюсь. Пусть будет мир. Пусть будет дружба…

2.

Пномпень. Тропический час. На улице никого. Нет даже мальчишек. Жарко и скучно. Будка укрытая пальмовыми листьями. Автомат на крючке. Снимаю. Отстегиваю рожок. Выщелкиваю патроны. Патронов два. Теперь два. Завтра будет один. Послезавтра ни одного. Если не пришлют смену. Один патрон — одна горка риса на зеленом листе.

3.

Дети как дети. От 12 до 14 лет. На нас смотрят настороженно. Но когда на кого–то из них показываю пальцем, улыбаются.

— Сколько? — спрашиваю.

— Этот — 32.

— А тот?

— 57.

— Ого! — говорю.

— 37… 42…

Одного пропускаю. Обижаются.

— Не меньше 140! — говорят.

— Сколько–сколько?

— Сто сорок! — повторяют с гордостью. — А может и больше.

Останавливаюсь, смотрю. Пытаюсь понять, чем этот отличается от других. Мальчик улыбается.

Цифры — стоимость детей. Цифры — это личный счет каждого. Цифры — количество убитых собственными руками и съеденная печень.

Я достаю из кармана пионерский значок — талисман, который почти два года таскаю с собой, и дарю мальчику…

4.

Очередь с сотню человек. Очередь тянется ни шатко ни валко. Как обычно. Два шага и короткая пауза…

Сопровождающих двое. Один впереди — машет мотыгой. Второй с автоматом стоит в сторонке. Связаны не все. Ждут.

Два шага и пауза — удар мотыгой.

Тому, что с автоматом, скучно.

5.

Мальчишки играют в городки. Выставляют черепа на бугор и сбивают — кто первый. Иногда черепа лопаются, тогда их меняют. Кости хрупкие. Тепло и влажно. Черепов и костей хватит надолго. Их три с половиной миллиона по всей стране. Мальчишки играют в городки.

6.

Меконг. Коричневая река. Стоим по самые уши в воде. Ловим прохладу. Песчаная коса и сразу джунгли. Горкой поближе к воде составлено оружие. Два кхмера, один с автоматом, другой с допотопным гранатометом, прохаживаются по косе наставив оружие в сплетение зелени. Нам хорошо. Стоим в воде второй час. Если не двигаться, то не потеешь. Вода в Меконге коричневая. Палец опустишь — кончика не увидишь…

Наконец выходим на берег, предлагаем — давай теперь вы.

— Нет, — говорят. — Нельзя.

— Почему?

— Крокодилы…

Немая сцена.

Потом через толмача долго вытягиваю суть.

Суть простая: «Вы — белые. Вас они не едят…»

— Почему?!

— Но ведь не съели же?

Железная логика.

7.

Наконец–то с союза привезли зарплату. Чемоданчик с долларами. Каждому полагаются суточные — 18 долларов в день. Зарплату заплатят дома. Впервые вертим в руках бумажки с президентами. Сходимся на мнении, что наши деньги красивее. Авторитетнее.

— Сколько получается в месяц?

— 540.

— А если перевести на рубли?

— Поменьше, но все равно почти две зарплаты. Это если не жрать.

— Ого! Хорошие суточные. А сколько местные коллеги получают? Сходи — спроси!..

— Сколько? Не путаешь?..

— Это что ж такое, братцы? У них зарплата — 3 доллара в месяц?! А я в день его полугодовую?!

— Неудобно как–то… Лучше бы не знал.

8.