Время терпеливых (Мария Ростовская)

Жарко пылал огонь в печи. От жара щёки Евфросиньи разгорелись, и в полутьме казалась она юной и прекрасной, как бездну времени тому назад. Вот только волосы явно отливали серебром.

— Не бережёшь ты себя, мать-настоятельница, — сказала Мария, коснувшись волос сестры. — Вон, поседела уж. Тридцать лет всего-то будет нынче!

— А ты прямо бережёшь себя, — чуть улыбнулась Евфросинья. — Спать-то хоть ложишься, или так, на ходу спишь, аки стриж?

Мария промолчала.

— Об Елене Романовне что слышно? — переменила разговор настоятельница.

— В городе Холме она, у сводного брата Василия.

Мария поймала взгляд сестры, глубокий и внимательный. Мороз прошёл по коже.

— Погоди-ка… Филя, ведь туда татары идут!

Евфросинья кивнула.

— Вот и я о том. Каждый день молюсь, чтобы миновала батюшку нашего ещё и такая беда.

Помолчали.

— Но каков князь Ярослав свет Владимирович! — Мария откинулась к стене.

— Ты с ним ухо востро держи, Мариша. Не задумываясь подгребёт под себя Ростов, ежели сможет.

— Вот ему! — показала Мария кукиш. — Обломает коготочки!

— Ну-ну… Давай-ка спать, сестрица, — настоятельница поднялась на ноги. — На ногах ты не стоишь, гляжу.

— Давай… — вздохнула Мария. — Филя, Филь…

— Ну?

— Пусти-ка меня к себе на лавку. Как тогда, в детстве. А?

Евфросинья внезапно прыснула, блестя глазами.

— Как отказать самой княгине Ростовской?

Сёстры встретились глазами и разом рассмеялись.

— Однако, мы с тобой ещё смеяться умеем, Маришка!

…

Свечи в подсвечниках оплывали воском. Кап… Кап…

Король Конрад оглядел собравшихся. Епископ краковский, как всегда, в тёмной шёлковой сутане, сидел нахохлившись. Воевода краковский, напротив, сидел очень прямо, выпятив подбородок. Члены королеского совета сидели кто как, но обмануться было невозможно. Страх. Да, это настоящий страх светится в их глазах, и каждый прячет его по-своему.

— Я собрал вас, господа, чтобы сообщить тревожную весть. Полчища Бату-хана разгромили пограничные крепости на реке Случь, взяли город Колодяжин и проникли внутрь Волыни. Только что прибыл гонец — они уже на подходе к Владимиру.

Король обвёл взглядом притихший совет.

— Владимир имеет сильные укрепления, это большой город. Может быть, он устоит? — подал голос епископ.

— У Киева были каменные стены, и гарнизон больше, но он не устоял, — воевода Владислав Клеменс сидел по-прежнему неестественно прямо. — Деревянные стены Владимира задержат монголов ненадолго.

Епископ пожевал губами.

— Я уже отправил папе подробный отчёт с просьбой о содействии. Однако крестовый поход…

— О чём ты говоришь, святой отец? — резко возразил Конрад. — Какой крестовый поход, когда полчища степняков вот-вот ворвутся в Польшу и Мазовию? Между Краковом и Владимиром три дня конного пути, если не особо спешить. И только одна сильная крепость — Холм. И всё!

Епископ нахохлился ещё больше.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросил кастелян Сандомира Якуб Ратиборович, обильно потея.

Конрад помолчал.

— Слушайте все. Я послал гонцов к князю Даниилу в Галич, и к королю Бела Арпаду. Сегодня отправим гонцов к Генриху Силезскому и королю Чехии Ваславу Железному. Если собрать все силы воедино, мы сможем нанести врагу удар. Возможно, это удастся сделать под стенами Холма, не допуская Бату-хана в наши земли. Но надо действовать очень быстро.

Король замолчал. Свечи оплывали прозрачными каплями, истаивали на глазах — кап… кап… Точно так, подумал Конрад, истаивает и наше время.

— Возможно, мы были неправы. Следовало рискнуть и направить войско на помощь Киеву, как того просил князь Михаил.

…

Стены покоев, отведённых княгине Елене, были обшиты дубом, но ей всё казалось, что холод, источаемый каменной кладкой, проникает сквозь деревянную обшивку, медленно и упорно просачивается под одежду… Холодно… Как холодно…

Елена зябко передёрнула плечами, кутаясь в меха.

— Мавра!

— Здесь я, матушка!

— Кликни, пусть камин растопят. Холодно мне чего-то.

— Сейчас, сейчас, матушка… Как не холодно! Вот же придумали немцы камины эти, и наши на них глядят! То ли дело наша русская печь — один раз истопил и весь день тепло… А эти-то камины, прости Господи — токмо угас огонь, глядь, уже зуб на зуб не попадает. Хоть истопника на цепи возле каждого камина этого держи, ей-богу…

Елена улыбалась сквозь слёзы, слушая бесхитростную болтовню няньки. Верная служанка по мере сил старалась развлечь госпожу, чуя неладное. Елена Романовна слушала вполуха. Она-то знала, почему так холодно. Не в камине дело…

Михаил Всеволодович как в воду канул. Говорят, в угорской земле он… Что долго так?

А вести с востока приходили одна другой страшнее. Полчища поганых спалили Киев, мать городов русских. Но этим не органичились — растеклись по всей земле русской, вылущивая города один за другим, точно голодная белка шишку. После Колодяжина была надежда, что задержит их надолго Данилов, но поганые обошли его, не опасаясь, и ударили прямо в сердце Волыни. Как там держится Владимир в осаде? Простоит ли?

Истопник, невысокий коренастый мужичок с аккуратно подстриженной бородкой уже разжигал огонь, используя для этого восковую свечу.