Время в философском и художественном мышлении. Анри Бергсон, Клод Дебюсси, Одилон Редон

Бергсон заявляет о том, что никогда не выступал против разума, а утверждал, что нужно «развить разум при помощи интуиции»[248]; что объектом критики в его трудах стал не разум, а «сухой рационализм, созданный главным образом из отрицаний»[249]. Как отмечает Блауберг, это «очередной выпад в адрес Гегеля»[250]. Исследователь указывает, что в одном из писем Бергсона есть похожие строки[251]. «Он искал в философии строгости и точности, в которых она не уступала бы науке, разрабатывал новый способ мышления, который позволил бы исследовать реальности, ускользавшие до тех пор от философии… стремился открыть человеку новые перспективы самопознания и познания мира, а его обвиняли в иррационализме»[252]. Блауберг в качестве примера более вдумчивого отношения к Бергсону приводит позицию Анри Юда, который «отвергает мнение о Бергсоне как об иррационалисте… считая, что роль рационального знания в его концепции нередко недооценивалась…»[253].

Что касается антиинтеллектуализма, то здесь имеет смысл разграничить пару «интеллектуализм/антиинтеллектуализм» в понимании сторонников и единомышленников Бергсона и аналогичную пару в понимании сообщества мыслителей, являющихся противниками бергсоновской концепции. Так, чрезвычайно близкий Бергсону по духу и воззрениям Уильям Джеймс писал: «Самым важным… вкладом Бергсона в философию является его критика интеллектуализма. На мой взгляд, Бергсон убил интеллектуализм окончательно и без всякой надежды на возрождение»[254]. «Интеллектуализм, – продолжает философ, – коренится в нашей способности… приводить сырой поток нашего чисто чувственного опыта в систему понятий. <…> Начало интеллектуализма в порочном смысле относится к тому времени, когда Сократ и Платон учили, что то, что есть вещь в действительности, высказано в ее определении»[255]. Джеймс выстраивает цепочку отождествлений: вещь – понятие; понятие – определение; определение – сущность вещи; следствия из определения – свойства объекта. Если из данного определения не выводятся такие-то свойства, значит, объект ими не обладает; объекты оказываются замкнуты в себе, поскольку любое определение налагает ограничения. Не останавливаясь на остроумном доказательстве Джеймса, приведем его вывод: «Интеллектуализм… способен лишь на одно: дать природе иррациональный и, по-видимому, невозможный облик»[256]. Как видно, иррационализм здесь выводится из интеллектуализма и является коррелятом последнего, а вовсе не антиинтеллектуализма, как полагали противники Бергсона.

В-пятых, Бергсон всегда стремился следовать опыту: «существование может быть дано только в опыте»[257]. Вспоминается ироничное замечание Бергсона: «Один современный философ, завзятый спорщик, которому указывали на то, что его безукоризненно построенные рассуждения противоречат опыту, закончил спор очень просто: „Опыт не прав“»[258]. Конечно, Бергсон понимал опыт не так, как приверженцы контовского позитивизма. Если последний вычеркивает из рубрики «опыт» все данные сознания и самоуглубленного созерцания, то Бергсон опирается на внутренний опыт человека, на «непосредственно данные сознания», вспоминая название раннего труда философа[259]. Однако Бергсон не исключает и эмпиризм в традиционном понимании[260]. Более того, Бергсон считал, что «наука и метафизика будут различаться по предмету и методу, но взаимодействовать в опыте»[261]. По его мнению, метафизика должна опираться на «опыт подвижный и полный»[262]. «…Философский метод в моем понимании строго соотносится с опытом (внутренним и внешним) и не позволяет высказывать заключение, в чем бы то ни было выходящее за рамки эмпирических соображений, на которых оно основывается»[263], – постулировал Бергсон в одном из писем. «Только опыт сможет дать ответ» на основополагающие вопросы[264] – полагал Бергсон.

Высказывания философа на этот счет суммируются очень емкой фразой из «методологического манифеста» Бергсона: «…Метафизика совсем не представляет собою обобщения опыта, и тем не менее ее можно определить как целостный опыт»[265]. («… la metaphysique n’a rien de commun avec une generalisation de l’experience, et neanmoins elle pourrait se definir l’experience integrate»[266].) «Возможно бесконечное число систем, но между ними исчезают противоречия только тогда, когда они соприкасаются с единым опытом»[267]. Штенберген характеризует метод Бергсона как «метод абсолютного опыта»[268]. Даже крайне негативно настроенный Асмус не может пройти мимо опыта как основы познания у Бергсона[269].