Время вестников (сборник): Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

— Я Анна, — представилась невидимая в загобеленной темноте незнакомка и простодушно осведомилась: — Вы, сударь, кто — грабитель, убийца или соглядатай? Хотя соглядатаем вы быть не можете. Тот бы точно знал, где находится и куда идёт.

Скотт всё-таки не удержался от непроизвольного смешка. Несуразная дама, носившая самое распространённое в Империи имя, поневоле вызывала симпатию. К тому же казалась сообразительной.

— И что, тебя не пугает компания вора или убийцы? — подпустил в шёпот угрозы шотландец.

— Пугает, но не очень, — подумав, ответила госпожа Анна. — С убийцами я уже сталкивалась. С грабителями пока нет, — шепоток стал чуточку смешливым: — К тому же вы столь благородно разрешили мне говорить… и я могу позвать на помощь.

— Убью, — посулил Дугал. Прозвучало неубедительно.

— Только вам совсем не хочется этого делать, — догадалась женщина, практично добавив: — К тому же придётся прятать мои останки. А дворца вы не знаете. Вас заметят стражники, поймают и посадят в тюрьму.

Дугал встретил её предположение презрительным хмыканьем. В пыльный закуток долетел пока ещё еле различимый, но постепенно приближающийся размеренный топот дворцовой стражи. Кто их знает, вдруг среди дозорных попадётся особо бдительный олух? Сунется проверить, что там за подозрительное шевеление… Но довериться женщине, обитательнице Палатия? Дёрнет украдкой за потайной шнурок, и к ней на выручку сбежится половина дворца. Не зря же византийское коварство вошло во все поговорки Востока и Запада.

— Вы, конечно, вольны мне не верить, — боязливо подала голос Анна. — Только я вовсе не заманиваю вас в ловушку. Видите ли, ежели нас обнаружат, мне придётся несладко. Никто не поверит, что я — всего лишь невинная жертва проникшего во дворец злоумышленника.

— Ладно. Показывай, куда идти, — Дугал выпустил запястья женщины. Доводы звучали разумно. В здешней змеиной яме никто никому не доверяет. Затолкают в камеры по соседству, как соучастников.

Проём, из которого столь невовремя появилась фрейлина, выводил в тёмный узкий коридор, скудно освещённый висящими на стенах светильниками в бронзовых чашах. Шагов через пять женщина свернула налево, на ходу посоветовав через плечо: «Пригнитесь».

Жилище палатийской дамы выглядело не слишком богатым. Небольшая комната со сводчатым потолком, расписанным пышными соцветиями, и полукруглыми зарешечёнными окнами. Накрытые коврами сундуки и широкие лавки вдоль стен, низкие шкафчики. Круглый стол под бархатной скатертью, вычурный шандал с парой прогоревших свечей. Раскрытая посредине толстенная книга, придвинутые к столу тяжёлые табуреты резного дерева. Большая стоячая рама с отрезом атласа и неоконченной вышивкой — какая-то библейская сцена. В дальнем углу трепетно мерцают лампады перед иконами в тяжёлых золотых окладах и, перекликаясь с ними, потаённо светятся угли в жаровне. Дверь, прикрытая отрезом полупрозрачной ткани, ведёт в соседнее помещение или помещения.

— Господин не из здешних краёв? — с лёгким удивлением отметила женщина, доставая толстую свечу и зажигая её от догорающей. — Для иноземца вы говорите на удивление правильно («Льстит ведь, — грустно отметил Дугал. — Сам знаю, два слова выговариваю верно, на третьем ошибаюсь»).

Свечной фитиль затрещал, разгораясь и наполняя комнату жёлтыми бликами. Госпожа Анна обернулась, безбоязненно разглядывая человека, нарушившего привычный уклад её жизни.

Навскидку Дугал оценил возраст незнакомки лет в двадцать или немногим меньше. Вынести суждение относительно её фигуры не позволяло просторное одеяние бледно-голубых и синих тонов, обильно расшитое у ворота и по подолу золотой нитью. Крошечные золотые искорки поблёскивали и в перекинутой через плечо толстой тёмно-каштановой косе. Византийка могла считаться весьма привлекательной особой — правильные черты миловидного личика, острый носик и яркие глаза с поволокой. Как заинтересованно отметил скотт, природа наградила госпожу Анну глазами светло-серого, пепельного оттенка.

Общее впечатление от увиденного получалось двойственным. Вроде бы дама, приятная во всех отношениях — однако на всём её облике, как паутина на статуе, лежит отпечаток тщательно скрываемой, безысходно-тоскливой печали. Люди в подобном состоянии духа плывут по течению жизни, не пытаясь её изменить, принимая и доброе, и злое со стоическим равнодушием.

Что-то произошло с юной и хорошенькой женщиной, обратив её в прихваченное морозом, равнодушное к собственной участи создание. Причина могла быть какой угодно. Пережитая война, гибель родных, похищение из дома и далее до бесконечности.

Гостеприимным жестом предложив полуночному гостю садиться, госпожа Анна пристроилась на краешке одного из табуретов. Подняла очи в длинных ресницах, густо начернённых по здешнему обычаю, и благовоспитанно осведомилась:

— Так что вы намеревались похитить? Если хотите проникнуть в дворцовую сокровищницу, предупреждаю сразу — это невозможно. Где хранится диадема базилевсов, я тоже не знаю. Правда, у меня имеются украшения.

— Оставь себе, — великодушно разрешил Дугал. — Скажи лучше вот что…