Время вестников (сборник): Законы заблуждений. Большая охота. Время вестников

— Арбалет, — протянул Ангерран со своей всегдашней ленцой. — Могу я узнать, какого ляда вы полезли в драку, друг мой? Вас об этом просили? Или вы подданный короля Танкреда, обязанный защищать своего государя? Может быть, ваш сюзерен, господин де Фармер, потребовал? Кажется, вы давеча говорили, будто плохо умеете обращаться с мечом?

— Все побежали и я побежал, — буркнул Казаков. — Мне что, Мишеля бросить надо было? И хочу заметить, что меч не столь сложен в обращении.

— И что вы скажете по поводу ночного штурма? — вопросил Ангерран, проявляя неплохую осведомлённость о недавних событиях.

— Бездарно. Нападающие и обороняющиеся вели себя просто бездарно.

— Подробнее объясните, — потребовал Ангерран.

— Н-ну… — Казаков ненадолго задумался, но правильному ходу мысли мешали головокружение и дёргающая боль в руке. — Насчёт англичан не знаю, а сицилийцам я бы посоветовал не кидаться с мечами на лезущих через стену солдат. Лучше устроить чуть подальше несколько десятков людей с этими самыми арбалетами, чтобы отстреливали атакующих — против железного болта никакой доспех не устоит. Тех, кто прорвался — добивать мечникам.

— Разумно, — согласился де Фуа. — Вы неплохо знаете тактические приёмы, который раз убеждаюсь. Так, как вы описали, почти никто и никогда не делал. Разве что сарацины при штурме Аксалона в 1153 году. Я там был, видел… Если бы не глупость тамплиеров, мы бы взяли город немедленно.

— «Мы» — это кто? — уточнил Казаков.

— Крестоносное войско короля Иерусалимского, — отчётливо сказал Ангерран и подозрительно оглядел Сергея. — Плохо выглядите, сударь. Красный весь, в поту… Разве монахини не приносили вам лекарств? Между прочим, — де Фуа усмехнулся, — говорят, будто сухой корень горчицы в смеси с высушенным ухом чёрной собаки и порошком извести даёт превосходные результаты.

— Больной сразу оказывается на том свете? — апатично поинтересовался Сергей, не находя здесь ничего смешного.

— Почти, — хохотнул Ангерран. — Просто к жару и истечению жизненных гуморов прибавляются боли в животе и понос. Не думайте, я не смеюсь. Просто, отжив большую и лучшую половину жизни среди арабов, я знаю, каково лекарское искусство неверных и сколь долго европейцам придётся учиться у сарацин.

«Сейчас достанет из кармана тушёную по сарацинским рецептам чёрную жабу и заявит, что это панацея от всех болезней, — уныло подумал Казаков. — Причём любой человек из местных обязательно бы поверил в целительную силу этой вот чёрной жабы или какого-нибудь экстракта яичников летучей мыши, съел бы и очень не исключено, что поправился. За счёт самовнушения. У меня такое никак не получится».

— Покажите-ка, что там у вас, — сдвинул брови Ангерран и, подойдя, устроился на импровизированном ложе. — Не дёргайтесь, дайте посмотреть. Я сорок пять лет живу в постоянной войне и видел многое. Кое в чём разбираюсь и дошёл своим умом, другому научили сарацины…

«Может, старик на самом деле профессионал? — не без надежды спросил сам себя оруженосец сэра Мишеля. — Сорок пять лет воевать, не хухры-мухры! Интересно, сколько сейчас Ангеррану? Начал, допустим, в восемнадцать, сорок пять кладём сверху, значит, за шестьдесят точно…»

Мессир де Фуа быстро размотал толстыми и огрубевшими, но проворными пальцами разрезанный шёлк Беренгарии, осторожно и недоумённо осмотрел нижнюю повязку, сделанную из стерильного пакета первой помощи и металлизированной подушечки, принятых в XX веке, и, наконец, пожевал губами, уставившись на Гунтерову работу — достаточно аккуратные швы.

— Крайне любопытно, — ни к кому не обращаясь, заметил Ангерран. — Кто это вас штопал? Неужели монашки раскопали в Мессине сарацинского лекаря?

— Господин фон Райхерт, второй оруженосец сэра Мишеля…

— Угу, — кивнул старик. — Недурная работа. Но безнадёжная. Хотите, я вас напугаю?

— Напугайте, — угрюмо отозвался Казаков.

— Тогда потерпите, — де Фуа сначала легонько прикасался к коже вокруг швов, словно отыскивая нужное место, а потом надавил большими пальцами ближе к внутреннему краю шрама. Сергей выматерился.

— Смотрите, — преспокойно сказал Ангерран, довольный своими действиями.

Между двумя пропитанными кровью шёлковыми нитями выступили мутные белёсые капельки. Гной. Звиздец.

— В лучшем случае проваляетесь полтора-два месяца, — Ангерран невозмутимо смотрел в глаза Казакову. — В худшем — умрёте через неделю и будете очень просить, чтобы вас добили. Ставлю на худший вариант. Рука покраснела до запястья всего за одну ночь? Я так и знал. Чёрт, при мне, лет двадцать назад, шевалье де Бофора из Нормандии ранили в живот, а через день он уже бегал, как миленький! Раз на раз не приходится. Что думаете делать?

— Ничего, — самым мрачным голосом проворчал Казаков. Великолепные новости, ничего не скажешь. Разумеется, ещё могут помочь оставшиеся антибиотики, но, если три инъекции убойного Цефрана, истребляющего почти все существующие микроорганизмы, не подействовали, значит, дело труба. — Что-нибудь посоветуете?