Время вестников (сборник)

Изумленно вздернутые брови отца Колумбана грозно нахмурились, когда святой призрак сообразил, о чем идет речь. Но тут за порогом шатра послышался какой-то невнятный шум, и в шатер — спиной вперед — влетел сперва сильно потрепанный оруженосец Джентиле, а следом за ним, держа в руке обнаженный меч, ввалился Мишель де Фармер собственной персоной. При виде совершенно здоровых Сержа и Гунтера, а также отца Колумбана, возвышающегося посередине палатки, глаза Мишеля округлились.

— Потом объясню! — рявкнул Гунтер, предупреждая поток вопросов, на большую часть коих он и сам толком ответов не знал. — Что у тебя?

Шевалье де Фармер зверски оскалился.

— Вот это животное, — молвил он, указуя острием меча на скорченную фигуру своего оруженосца, — пришло ко мне полчаса назад с признанием. Я не зарубил его сразу только потому, что хотел уступить сие удовольствие тебе. А ну, сын свиньи, рассказывай!

— Это я, — всхлипнул мальчишка. — Я виноват. Я украл…

— Словом, обокрал он тебя, — буркнул Мишель, швыряя на колени Гунтеру увесистый кожаный кошель — весьма знакомый кошель. — Пока тебя выхаживали, полез в тюки за какой-то надобностью, заглянул в кошель, увидел бриллианты россыпью, ну и… Да что ты хочешь, любой бы польстился. Кроме меня, конечно. А теперь мерзавца совесть замучила. Тебя ж, Гунтер, нынче считают если не ангелом, то по меньшей мере Божьим вестником. Каково ему — святого человека обокрал! Прибежал каяться… Может, все-таки не убивать его? Я уж всыпал стервецу, хотя мало, конечно… Выпороть как следует, а потом…

— Святой отец, — перебил Гунтер, поднимаясь. — Святой отец, раскаянием сего отрока я тоже вам обязан?

Лицо у отца Колумбана сделалось очень-очень хитрым.

— Нет, сын мой, — невероятно искренне молвил он. — Ныне узрели мы подлинное чудо — чистосердечно раскаявшегося грешника. Простим же ему!.. Хотя выдрать, безусловно, нужно.

— Да будет так, — буркнул Мишель. Ткнул оруженосца носком сапога в бок:

— А ну, пошел вон! У шатра меня жди. Розги в морскую воду положи отмокать — да побольше, для себя ведь стараешься!

И тут же забыл о нем, едва за мальчишкой запахнулся дверной полог.

— Что тут у вас происходит, Гунтер? — настороженно спросил шевалье, переводя взгляд с одного лица на другое, с Сержа на святого отца и снова на Гунтера. — Откуда в Акке отец Колумбан? И как…

— Потом, Мишель, — отвечал германец. — Потом. Серж уходит.

— Как? — не понял де Фармер. — Куда? То есть… насовсем?

— Насовсем, — сказал фон Райхерт.

Незримое напряжение сгустилось под пологом шатра, повисло между четверыми Вестниками.

Вот и все. Пора прощаться. Странно, но у Гунтера вдруг защипало в глазах, заныло сердце. У несентиментального Казакова, впрочем, тоже.

— Так я, это… — сказал наконец Сергей. — Я что, прямо сейчас?..

Отец Колумбан кивнул.

— Эх… — Нечастый случай — у глумливца Сержа де Шательро не находилось подходящих слов. — Вы, ну… берегите тут себя. Под пули зря не лезьте.

— Что такое «пули»? — машинально спросил шевалье.

— Не изобрели пока, — отмахнулся Казаков. — Под стрелы, в смысле. В общем, всего вам самого-самого… Мишель, я чего хотел. За мной имущество всякое осталось. Дорогое, поди. Векселя, опять же. Так ты… или люди твои… пригляди, чтоб Ленке все осталось, ладно? Ну, моей Елене-Даниэлиде, то есть. И, Гунтер, ты тоже…

— Не беспокойся, — скривился невесть отчего бравый шевалье. — Елена-Даниэлида своего не упустит. Но пригляжу, раз просишь.

— С собой ничего не берешь? — спросил зачем-то фон Райхерт. «Надо бы чем-то обменяться на память, — мелькнула мысль, — но чем?! Хоть бы значок люфтваффе оторвать с летного комбинезона, так ведь и комбинезон растащили на талисманы благородные рыцари, так их и разэтак…» Тут он вспомнил про кошель, торопливо запустил пальцы внутрь и выудил наугад крупный, с орех, фиолетовый камень. — Вот, хоть это на память…

— О Лоншане, что ли? Спасибо, оставь себе, — усмехнулся Казаков, похлопывая по висящему на шее под рубахой кошелю — доставшейся ему доле лоншанова наследства. — Давайте, ребята, без сувениров… и вообще. Не люблю долгие проводы…

ЭПИЛОГ Www.alter_history.com

Когда прищурит глаз Умберто Эко,
Веля костры пожаров потушить,
Когда сгорит моя библиотека —
И мне не жить.
Шелка гербов опасны для здоровья,
Я вижу на скрещении полей:
Великий костолом Средневековья
Прошел по мне.
Тягучий аромат восточных специй —
Как благовест.
Я болен. Нет вопросов. Нет концепций.
Любовь и Крест.

— …Аль, посмотри на того чудака за шестнадцатым столиком. Только аккуратно, а то мало ли…

— Оу! Да, ничего экземплярчик, вполне коллекционный. Давно сидит?

— Минут десять. Вломился как дикарь, грязный, глаза безумные. Про одежду я вообще молчу. Ты заметил, что он босиком?

— Да ты что?! И в самом деле, с ума сойти… И чего он?