Время вновь зажигать звезды

Мама решила опорожнить туалет, но это ей не удалось. Все смотрели на нее и Хлою через окна фургонов, затыкали носы, и некоторые даже отпускали в наш адрес грубости.

Какой-то мужчина из соседнего кемпинга пришел ей помочь, но она не согласилась, мне кажется, ей было стыдно, вот почему, ну ты меня просто удивляешь, Марсель! В конце концов, он все-таки ее уговорил, а после ей пришлось пойти выпить с ним аперитив в знак благодарности, потому что, честно говоря, он вытащил из ноги каждого из нас по огромной занозе.

В соседнем кемпинге обосновалась целая группа французов, путешествующих вместе, и он был их организатором. Как выяснилось, звали его Жюльен. У него, как оказалось, есть сын примерно моего возраста – Ной. Я попробовала поговорить с ним, но он мне не ответил, а продолжал раскачиваться во все стороны. Отец его сказал, что он не говорит, и ему нужно время, чтобы привыкнуть к незнакомым людям. Еще там был песик по имени Жан-Леон, милый-премилый, я с ним поиграла.

Ну а потом мы легли спать. Не знаю, сколько я проспала, только разбудил меня чей-то шепот. Он доносился снаружи, ведь через стены трейлеров слышно буквально все, словно и стен-то нет никаких. Потом послышался скрип, словно кто-то царапался, а затем будто легкий шлепок – «блюмс» – о дверь. Тут мне впервые стало страшно, но я вспомнила передачу, в которой психотерапевт рассказывал, что страх подобен животному, его надо приручить. Тогда я велела своему страху убраться восвояси, и он меня послушался. Я попробовала разбудить Хлою, но у нее всегда такой крепкий сон, как будто ее выключают из розетки. О маме и говорить нечего, у меня каждый раз впечатление, что она умирает по ночам, а утром воскресает из мертвых. Так что рассчитывать я могла только на себя, и вот я аккуратно перешагнула через Хлою, чтобы выбраться из постели, и в этот момент увидела, что дверь открыта и чей-то силуэт заходит внутрь. Я соскочила на пол, схватила первый предмет, попавшийся мне под руку, и бросилась на врага с громким криком «Банзай!», как в одном фильме, что я смотрела, изо всех сил ударяя по кастрюле этим предметом. Фигура неизвестного немедленно ретировалась, мама и Хлоя повскакали с постелей, как гренки из тостера, а через несколько минут к нам уже входил наш сосед Жюльен. Он объяснил, что трейлеры часто обкрадывали местные воришки, и для безопасности обязательно нужна сигнализация, именно поэтому они предпочитали путешествовать целой группой. Было решено, что остаток ночи мы станем дежурить по очереди, а завтра утром установим сигнализацию. Сейчас моя очередь, а я очень устала, и мне хочется спать, вот я и пишу, чтобы не уснуть (но только не думай, что я пишу тебе лишь по необходимости!).

Ну, пока, целую тебя, Марсель. Воспользуюсь-ка я моментом, пока все спят, чтобы позаботиться о моем секрете (не могу тебе открыть, в чем он состоит, потому что очень боюсь, как бы это не прочла мама). Спокойной ночи.

Лили

P.S.: Я попыталась снять скотч с головы, но волосы прилипли, и ужасно больно. Придется пока оставить как есть.

Хроники Хлои

У меня повышенная чувствительность, или гиперчувствительность. Мне сказала об этом лицейская медсестра, потому что я хлопнулась в обморок, порезав руку. Слова ее заполнили лакуну, послужили недостающим звеном в цепочке, все расставили на свои места. Это так и есть. Я действительно гиперчувствительная.

Позже мне поставили и другой диагноз – «личность, обладающая высоким потенциалом»: часто гиперчувствительность идет с этим качеством рука об руку. Часами я прорабатывала этот вопрос в Интернете, читала описания и свидетельства, и в результате оказалось, что я отвечаю всем характерным признакам.

Все, что я чувствую, сильно преувеличено. Я буквально набита эмоциями и переполнена чувствами.

Я часто плачу. Будь то печаль, радость или злость.

Я забываю о себе, думая в первую очередь о других.

Во мне так много сочувствия к другим, я настолько полно способна понять другого человека, что легко подпадаю под его влияние. Как следствие, мне трудно составить о чем-либо четкое мнение.

Я не люблю себя. Но это не имеет значения, пока другие меня любят.

Я постоянно осуждаю себя. Очень сурово.

Мой мозг никогда не отдыхает, мое воображение – боевая машина. Когда я смотрю фильм, когда пользуюсь чем-то, не могу отделаться от мысли, а что, интересно, в этот конкретный момент делают актеры, какова жизнь того, кто сделал ту или иную вещь, поскольку в ней осталась его частичка.

И потом: я постоянно начеку. Вздрагиваю, когда неожиданно сталкиваюсь с мамой в коридоре, вскрикиваю, если в ванную входит Лили, не постучавшись.

Когда я слышу о каком-нибудь происшествии, я всегда ставлю себя на место жертв. Переживаю так, будто все происходило со мной.

Однако я мыслю ясно. Даже слишком.

Но у этого есть и хорошая сторона.

Я – верная подруга, понимающая, не склонная к осуждению.

А если со мной плохо поступают, я быстро отхожу.

Я очень внимательна к милым пустячкам, с которыми мы встречаемся на каждом шагу, но не замечаем их.