Время взрослой веры. Как сохранить связь с вечностью

О тяжелом – трагедии в Кемерово. Вы написали в Фейсбуке: все слова меркнут, сказать нечего. Остается только «плакать с плачущими» и помогать, как и чем может. Церкви часто приходится «плакать с плачущими». И фантастично для неверующих звучащие слова о том, что жизнь не кончается уходом из нее и будет встреча разлученных смертью (Святейший Патриарх говорил об этом в соболезновании родственникам погибших), часто звучат единственным утешением для людей в безутешной ситуации.

Писатель Евгений Водолазкин, размышляя об этом в день интронизации патриарха, говорил, что основные вопросы в жизни человека – о вере, жизни и смерти решают только Церковь и литература и искусство. И вот опять поставленный трагедией вопрос жизни и смерти. Каким должен быть голос Церкви?

Владимир Легойда: Я не для красного словца сказал, что «слова меркнут». Самое лучшее участие Церкви в судьбе потерявших родных – просто быть рядом. Сейчас особенно пронзительно и остро ощущается эта необходимость. Людям нужны сочувствие и молитва. Мне все время приходят СМС с просьбой помолиться. Дело никак не в громкости церковного голоса, а в том, чтобы быть рядом с человеком. Слова – безупречно догматически выверенные и правильные – могут в данный момент не иметь смысла. Непререкаемо только евангельское – плакать с плачущими. Трагедии ставят самый главный для Церкви вопрос – жизни и смерти. Я не уверен, что их боль можно ослабить, но как-то принять на себя… Здесь проявляется, что есть Церковь на самом деле. Она есть вот это приятие на себя, разделение с человеком его боли.

У меня 40 дней назад умирал на руках брат. И как же я была благодарна священнику, после причастия долго стоявшему за моей спиной, пока я плакала и повторяла: «Ангел мой». Как было важно, что он стоял и не уходил.

Владимир Легойда: Известный ученый и публицист Марина Андреевна Журинская как-то заметила, что безусловный критерий «хорошего батюшки» – время, за которое он проходит храм после службы. Это она мне сказала, глядя, как духовник журнала «Фома» 10 метров шел 45 минут. Люди постоянно подходили. Нерв церковной жизни там, где пастырь встречается с паствой. Этим и определяется отношение к Церкви.

Что делает Церковь заметной

Кажется, Церковь пережила полосу «затишья»? В прошлом году была всех нервирующая премьера «Матильды», спор вокруг Исаакиевского собора, а тут такой тихий, неяркий год. Вы как-то мониторите ситуацию – изменились ли роль и положение Церкви за последний год? Нашла ли она себе достойное место в обществе? Признало ли общество это ее место?

Владимир Легойда: Церковь прежде своего места в обществе или диалога с интеллигенцией должна искать Христа. И жить Христом. Церковь в догматическом понимании есть Тело Христово. Если она будет такой, то ничего ей не надо искать, люди сами ее найдут. Когда человек свидетельствует о Христе, это свидетельство не может остаться незамеченным. На него может быть разная реакция, но оно всегда видно. Мы все время предлагаем СМИ разные сюжеты – это входит в задачи моего подразделения. Но когда происходит безусловное свидетельство о Христе – алтарник московского храма спасает бездомного, а сам погибает, нам никого не надо было просить написать об этом. Журналисты это сделали сами, потому что это было подлинное и безусловное свидетельство о Евангелии. В таких случаях исчезает теплохладность: такую Церковь могут не принять, но с ней не могут не встретиться.