Время жестких мер

Вадик Кондратьев проживал в так называемом «тихом центре», в стороне от толкотни и пробок. Он миновал темную аллею, пристроил машину в «кармане» у подъезда. Дверь, оснащенная домофоном, гостеприимно открылась, выпуская пожилую даму с собачкой. Он любезно придержал дверь, даже поздоровался, прыжками помчался к лифту. Горела красная кнопка, наверху в шахте что-то постукивало. Он прождал полминуты, ничего не менялось. Заскрипел зубами, побежал по лестнице, изрыгая ругательства. Обычная история – лифт, он вроде есть (и даже не сказать, что не работает) и в то же время его нет. Не один он был такой – через несколько пролетов он столкнулся с бородатым мужчиной. Тот неторопливо спускался навстречу. Местный интеллигент, не иначе. Элегантный темный плащ, кожаная кепка, окладистая бородка закрывала нижнюю часть лица, а очки в тяжелой оправе вуалировали верхнюю.

– Извините, – не вступая в дискуссию, кто должен первым посторониться, буркнул Смолин, обогнул господина и побежал дальше. Этого типа он точно не знал.

Впрочем, так ли? Он остановился, словно вкопанный, двумя пролетами выше. Да, щеголеватую бородку и очки в оправе он точно не знал, но взгляд, которым его одарили… Он уже видел эти мрачные глаза, окруженные густыми бровями и шахматными клеточками мелких морщин. Где он их видел?.. Неважно. Опять не успел? Задержал дыхание, уставился вниз, в узкий просвет между перилами. Тишина, человек уже спустился, но дверь пока не открыл. Вернуться, схватить за грудки – где я видел ваши незабываемые глаза, уважаемый?

Он помчался дальше – оставалось освоить четыре марша.

Открыла Евгения, жена Вадика. Он вздохнул с облегчением. Не стала бы она так ехидно улыбаться, случись неприятность с мужем.

– Здравствуй, Евгения, – сказал он, тяжело дыша. – Не буду представляться, расшаркиваться, извини, верительные грамоты оставил дома. Ты отлично выглядишь.

– Спасибо, – усмехнулась Евгения, освобождая проход, куда он немедленно устремился. Маленькая лесть всегда спасает, давно подмечено.

– Дома твой ловец заблудших душ?

– Дома. – Евгения поморщилась. – В кабинете работает, – ткнула подбородком. – Сплошные посетители у него сегодня вечером. Тебя еще тут не было…

– Стоп, – Смолин застыл. – Какие еще посетители?

– Разные, – бросила Евгения и стала загибать пальцы, – сначала был сосед, ему понадобилось ведро для шампанского. Потом приехала сестра – занять денег. Потом пришел коллега из больницы – не знаю, о чем они говорили. Потом пришел еще один – незнакомый, сказал, что по важному делу. Уединились в кабинете. Вежливый, борода такая сексуальная, правда, улыбаться не умеет. Потом пришел ты. Я думала, бородатый вернулся – может, забыл что-то. Он ушел минуту назад…

Он весь похолодел.

– Вадик не выходил из кабинета?

– Нет, – растерялась Евгения. – Тот ушел, вежливо попрощался, сказал, что Вадик ему здорово помог…

Он забыл, что надо разуться, отпихнул обомлевшую Евгению, ворвался в кабинет.

Опять не успел! Подмигивал компьютер, телевизор в углу приглушенно передавал вечно неутешительный прогноз погоды. Вадик Кондратьев сидел за рабочим столом, лицом в клавиатуре, руки безвольно висели. Из горла сочилась кровь. Глаза Вадика были раскрыты, что не оставляло сомнений в его новом статусе…

– Минуточку… – нахмурилась Евгения. До нее не доходило. Потом она ахнула, зажала ладошкой рот. Потрясенно уставилась на Смолина. Горячий пар ударил в голову. Пришелец изложил какую-то просьбу, скорее всего надуманную. Вадик зарылся в компьютер. Посетитель оказался сзади – взглянуть на японские нэцкэ, коих Вадик расплодил целую коллекцию, и перерезал психиатру горло. Жене не навредил. Гуманист… Он бросился прочь из квартиры. Негодяй еще близко, не уйдет. Он вспомнил, где видел эти глаза. Угрюмый тип на «Х-5», приезжавший к Кире на улицу Бакинских комиссаров! Голосила Евгения, но он уже прыгал по ступеням. Уж в этом убийстве его никак не обвинят (разве что у Евгении свалится крыша). Он выбежал во лвор – сплошная тьма, центр называется, лабиринт аллеек – и ни одна не освещена, лишь под козырьком подъезда иллюминировала тусклая лампочка. Он отбежал от дома, завертелся на асфальтированной дорожке. Заработал мотор, зажглись фары, одна из машин, припаркованных у дома, стала выезжать задним ходом. Он бросился наперерез, но она уже выехала, развернулась. Он заметался, бежать к своей машине поздно, уйдет гад… Он припустил пешим ходом, надеясь, что водитель притормозит на повороте, и ему удастся вытащить его из машины. Идея оказалась сыроватой, машина ушла, не сбавляя скорости, он встал, тяжело дыша. Габаритные огни растаяли за кустами, он остался один в кромешной темноте.