Время жить

– Наверное, лучше было бы газ провести.

Но Дубравин твердо сказал, как отрезав:

– Будет церковь – будет и газ!

А сам подумал: «Не зря же наши путешественники при освоении нового места первым делом ставили на холме церковь. От нее все и начиналось».

* * *

Через пару дней о своей задумке он решил поведать соратникам. Как ни странно, Чернозёмов задал ему сакраментальный, идущий из глубины народной души вопрос:

– А почему мы должны восстанавливать? Мы же ее не разрушали!

На что Дубравин, может быть не совсем понятно для окружающих, но вполне убедительно для себя ответил:

– Так уж получается. Не мы разрушали. А восстанавливать порушенное придется нам. Как говорится, отцы и деды ели кислую ягоду, а у сыновей на зубах оскомина. Видно, доля наша такая.

На том и остановились. Взяли в деревне ключи. И поехали осматривать доставшееся хозяйство.

Ржавые ворота храма, оказавшиеся металлическими, они отворили с трудом. Открывшееся зрелище с одной стороны расстроило их, а с другой – обнадежило.

Все просторное помещение на полметра было завалено пометом облюбовавших храм местных голубей.

В алтаре стояла насквозь проржавевшая веялка с транспортером. Судя по всему, в храме когда-то был зерносклад. Он то и стал для «птицы мира» столом, домом и…

Исследователи переобулись в резиновые сапоги и принялись за дело.

– По царскому указу, кажется, Николая I, в каждом селении, где проживало более тысячи человек, строили вот такой типовой храм, – заметил Чернозёмов.

– Значит, в Луговом проживало столько народа? – удивился Дубравин. – Да, постарались большевики.

Они открыли внутренние дверцы и прошли в притвор – небольшую комнатку, в которой, судя по всему, была конторка учетчика. Там на полке валялись пропитавшиеся пылью какие-то бумаги. Чернозёмов поднял их. Сдул пыль и открыл бухгалтерский журнал с записями.

– Знаешь, как назывался колхоз, который здесь был? – спросил он.

– Как?

– «Веселая жизнь»!

И они захохотали как сумасшедшие.

– Смотри, амбарная книга!

А в книге были записи о том, сколько колхозники сдали натурального налога.

Чернозёмов читал:

– «Щербаков – сто штук яиц, два ведра сметаны, десять курей… Петров – пятьдесят яиц…»

– Ну и так далее. По списку.

И как будто пахнуло на них из этой ветхой амбарной книги еще совсем недавней жизнью. Жизнью, которую уже не вернуть, но и не забыть.

Призадумались. Видно, не очень весело тут было. Раз разбежался народ по городам и весям.

По обветшавшей скрипучей лестнице Дубравин поднялся на колокольню. И задохнулся от ощущения простора, от вольного воздуха.

– Боже милостивый! Хорошо-то как!

Прямо перед ним быстро бежала незамерзающая прозрачная река, окаймленная кустами и деревьями. За ней широко раскинулся заповедник, в котором озера чередовались с лесками.

А дальше, насколько хватало глаз, раскинулись поля и степь.

«Россия – родина слонов!» – подумал он, вспомнив, что где-то за горизонтом, в долине Дона расположен археологический заповедник. И в нем собраны кости мамонтов. Здесь когда-то бродили целые стада этих животных. Потом пришли люди. Они любили, страдали, охотились, строили. И поколение за поколением уходили в эту черную, жирную землю, удобряя ее своим прахом.

* * *

Работы начали с самого простого. Вырубили кустарники, очистили церковь от помета. Разобрали и вывезли на металлолом старый ржавый механизм. Заделали дыру. Поставили окна и заказали огромные двери.

Не сказать, что все прямо-таки запело и закипело. Но дело потихоньку-полегоньку и, как любят говорить священники, «с Божьей помощью», пошло.

Денег было мало. Но Дубравин все равно изыскивал средства для ремонта.

Деревенские сначала косились. И проходили мимо. Но со временем подтянулись человек десять, которые стали помогать. И Дубравин для себя понял одну простую истину: «Народ – он как ребенок. Приучен за века смотреть в рот барину, начальству, парторгу. И действовать в соответствии с указивками. Поэтому ему важно показать пример. Какой подашь – такой жизнь и будет!

Конечно, никакой особой религиозности и рвения деревня Луговое не проявит. Вера, церковность – они воспитываются с детских лет. А здесь десятилетиями религиозная традиция старательно уничтожалась. Стало быть, из ниоткуда ничего и не появится. Будет только имитация веры. Подход утилитарный и потребительский. Но для начала и этого достаточно».

VIII

Послушник Анатолий уже пообвыкся в монастыре. Первое время ему казалось, что жизнь в обители однообразна и скучна. Пока он не понял, что ошибся. На самом деле здесь, за высокими старинными стенами, кипит жизнь внутренняя, духовная. И идет нескончаемая битва за души людей.

Впервые у Казакова появилось время, чтобы подумать обо всем случившемся. Покопаться в самом себе в хорошем смысле этого слова. Тем более, что мир, открывшийся ему, был чудесен и своеобразен. И познавать его хотелось бесконечно.