Время жить

Но ни он, ни она почему-то не вставали.

Не то чтобы нахлынуло. Может, от выпитого и съеденного, может, от воспоминаний о юности, они расслабились. Как два потерпевших кораблекрушение моряка, оказавшихся на незнакомых берегах, сидели они в этом испанском ресторанчике. И наконец разоткровенничались. Заговорили, перескакивая с одного на другое.

Вспомнили их единственную ночь, когда она увела его, бывшего в пьяном угаре, к себе.

– Я почти ничего не помню из того, что тогда было, – как-то невзначай обронил он.

А она вздрогнула, покраснела, в глазах загорелся огонек. Взглянула на него:

– А я помню все! Каждое мгновение. Каждую секундочку, каждое движение, каждый вздох.

Вот в это мгновение он все и понял. Она любила его и сейчас. И снова готова на все, чтобы вернуть то время. Золотое время.

А его душа была полна любви и так. И только искала, на кого излить эту скопившуюся нежность, заполнить пустоту сердца, что не давала жить и работать в полную силу.

Он понял, зачем она звонила ему. Догадался:

– Люд! Ты хочешь жить со мной?

И она тихо ответила, отводя взгляд в сторону:

– Да!

XIII

Ночь горяча и беспощадна. Бунтует женское естество. Не дает ей уснуть. И она долго-долго лежала в темноте с открытыми глазами, пытаясь переключить свои мысли на что-то нейтральное. На бизнес, природу…

Не получалось. Она хотела его.

«Господи! Да что же это такое? Куда делись те времена, когда ничегошеньки мне не было нужно».

И ходила она гордая, как хозяйка Медной горы. Могла величаво снизойти до него. Облагодетельствовать.

Прошли те времена. Теперь стала она весенней кошкой, готовой лететь ему навстречу. Расстелиться под ним ковриком, радуясь его мужской силе и своей бабской слабости.

Ей даже чудился его запах альфа-самца. Она ждала, чувствуя в своем полусне, будто он сладко входит в нее. И вместе с горячим, упругим, желанным вливается радость, полнота, блаженство. И ей хочется втянуть его всего в себя. Втолкнуть. Отдаться.

А его нет. И в сердце пустота.

Он теперь где-то там, строит свою жизнь. А ее выкинул как ненужную вещь. Забыл на улице. Ничего-то он не понял своим примитивным мужицким умом.

У него все просто: «Предала нашу любовь!» Разве он понимал, как она тогда испугалась? Это сейчас ей понятно, какой она тогда была дурой. Как ошиблась.

«Гаденыш! Как же он ухитрился разжалобить меня! Сопли. Вопли. “Я покончу с собой!” Она раскисла. Ей показалось тогда, что она любила его. Мужа своего. И чем все это закончилось? Вернее, не закончилось. Все продолжается. Он глумится над нею, изгаляется. Вот, мол, и сильная ты, и красивая, и решаешь все сама. Да вот только уйти не смогла. И теперь сиди, жди. Дубравин-то уехал. А ты осталась в Москве».

Галка перевернулась несколько раз на кровати. Поднялась, подошла к окну. На улице было тихо. Москва спала беспробудным сном. А ей не спалось. Хотелось плотской любви. От мужа толку, как от козла молока. Давно она не была с ним. Да и радости никакой с ним не было. Поплюхаются без напора и силы. Одним словом, ни богу свечка, ни черту кочерга.

Она пыталась тогда, после разрыва, восстановить хоть какие-то отношения. Случайно или по чьей-то воле встретились они на одном отраслевом семинаре в Египте. Она ждала, что они встретятся и объяснятся. Но он почему-то поселился в другом отеле. А Варвара Чугункина с ехидцей, так, как умеют делать только вредные бабы, сказала ей: «Ты знаешь, а Дубравин приехал не один».

И всё. Она психанула. Вроде бы пыталась преодолеть себя, но куда там… Он-то появился, позвал ее. Хотел поговорить. Она даже пришла, но вся взвинченная, на нервах.

Он с кем-то разговаривал в фойе отеля. Посидела она рядом в кресле с минуту. А потом, не дождавшись, пока он закруглит свой разговор, встала и ушла. Почему? Да потому, что обида грызла ее сердце. И еще видела она, с каким жадным любопытством глазели на них окружающие.

Та же Чугункина злорадно зыркала из другого угла.

Не получилось у них разговора. Разошлись они, как в море корабли. И осталась пустота, которую ничем не не заполнить. Ни новым прикидом. Ни новой должностью.

А ребенок рос. Раньше еще могли быть сомнения, чей же он сын. Теперь сразу все понятно по этим русым волосам, по высокому лбу. Длинный, высокий мальчик, ничем не похожий на располневшего Влада. В общем, ни в мать, ни в отца, а в заезжего молодца. И мысли, тревожные мысли не покидали ее: «А правильно ли я сделала тогда, что разлучила отца с сыном? Ради собственной карьеры и интересов. Чувствую теперь, что и он, Георгий, живет в каком-то своем, недоступном мне мире, в несчастливой семье. И чувствует неладность. Как теперь все это разрулить?»

Так бывало всегда. Особенно по ночам.

«Нет, нет! – снова, в который раз, убеждала она сама себя. – Не пропала моя жизнь. Удалась. Все нормально! Все хорошо».

XIV

Невиданное дело. Кто-то шел по реке. И пел.