Время жить. Пенталогия (СИ)

Тоненькие прутики, которые при нем высадили вдоль Аэропортовского шоссе, превратились в высокие раскидистые деревья. На месте россыпи разномастных домиков в Заречье выросли большие серые фабричные корпуса, сейчас лежащие в руинах. На холме за товарной станцией появился целый городской район, застроенный одинаковыми шестиэтажными зданиями. Старый центр, помнящий еще, наверное, Тогродскую империю, сильно пострадал от бомбежек. Немногие уцелевшие дома казались какими-то маленькими, жалкими и одинокими среди развалин…

Наконец, на площади, на месте, где стояла Новая Ратуша, возникло современное административное здание. Его стеклянный фасад в нескольких местах был некрасиво залатан фанерными щитами. Именно возле него и остановился автомобиль с уродливой коробкой газогенератора сбоку, на котором Дауге привезли из аэропорта.

Вслед за сопровождающим он вошел в большой полутемный холл и поднялся по широкой лестнице. Сердце бешено билось, едва не выскакивая из груди, и Дауге пожалел, что отказался от таблеток, которые ему предложили баргандцы.

«Прошло слишком много времени. И две войны впридачу», — уговаривал он сам себя, пытаясь успокоиться. Но сердце все равно трепетало и тревожно стучало внутри в каком-то невозможном, детском ожидании чуда. Вот сейчас он войдет в кабинет и увидит… увидит там постаревшего, но еще крепкого отца… или маму… или брата… да хоть даже вредного и шкодливого кузена, который сейчас уже не тощий вертлявый шкет, а солидный мужик сорока с лишним лет…

Кабинет был пуст. В нем Дауге встретил только его хозяин — невысокий чиновник примерно его возраста, то есть, пятидесяти лет с небольшим, в сером костюме и в очках с широкими оправами из темно-вишневого пластика.

- Господин Даугекованне, — чиновник сильно волновался и поэтому делал долгие паузы между словами и все время поправлял очки, съезжающие на нос. — Мы навели справки обо всех людях, имена которых нам передали из Межкома… Мужайтесь… К сожалению, никого из них уже нет в живых…

Светло-серые стены на мгновение закружились перед глазами Дауге, но усилием воли он остановил их. Неужели все было зря?! Он так рвался домой, на родину, к людям, которые еще помнили и когда-то любили его. И не нашел здесь ничего и никого…

- Ваши родители, Маромалине и Астринсте Даугекованне, умерли незадолго до войны, — слова чиновника доносились до него словно через толстое стекло. — Ваша мать скончалась двенадцатого седьмого семьдесят второго года, отец — четвертого десятого. Похоронены на втором кладбище. Вы, наверное, захотите посетить их могилу…

- Да, конечно, — Дауге предпринимал просто невероятные усилия, чтобы удержаться на краю.

Всемилостивейший Единый! Мы разминулись всего на полтора года!…

- Ваш дядя, Ремикадзе Даугекованне, в пятьдесят третьем году был призван в ополчение. Погиб в бою, похоронен в братской могиле возле города Бунтараима. Его жена умерла в шестьдесят третьем. Сыновья, ваши двоюродные братья, пали одиннадцатого восьмого пятидесятого года и двадцать пятого третьего пятьдесят первого…

Будь проклята война! Бедняга кузен, ему так и не дали повзрослеть…

- Фокилофанни Чикеомайте… Через год после вашего исчезновения она вышла замуж за вашего брата, Намьекаристе Даугекованне. В шестьдесят четвертом году оба выехали на заработки в Барганд. Согласно имеющейся у нас информации, ваш брат получил место разнорабочего в комплексе Императорского дворца в Тогроде — при республике там был открыт музей. Его супруга работала там же уборщицей. После нападения пришельцев от них не поступало никаких известий. Учитывая то, что произошло с Тогродом…

Две войны… И больше нет никого… Дауге было трудно дышать, к горлу подкатывала горечь. Чувство необратимой утраты было нестерпимым.

- У вашего брата и Фокилофанни Чикеомайте была дочь Ларинелите… Сорок восьмого года рождения… Она не выехала в Барганд вместе с родителями. В девятнадцать лет родила девочку, отец не известен… До войны работала на игрушечной фабрике… Зимой пыталась выжить, продавая себя. Убита бандитами…

Теперь все. Дауге с каким-то отрешенным, ледяным спокойствием осознал, что больше ему незачем жить. Он останется здесь. Рядом с родителями, которые совсем немного не дождались блудного сына…

- Ваша внучатая племянница Энниэйте была помещена в детский приют. Ей в конце прошлого года исполнилось шесть лет. Она здесь.

- Где? — не сразу понял Дауге.

- Здесь. Можно позвать ее.

- Да, — не в силах сидеть, он тяжело поднялся на ноги.

Дверь отворилась, и на пороге появилась тоненькая белобрысая девочка в нарядном белом платьице. С ней, конечно, еще была какая-то женщина, но Дауге не замечал ее. Он не мог оторвать взгляда от худенького большеглазого детского личика, на котором он все явственнее узнавал полузабытые, но такие знакомые черты навсегда исчезнувшей Фанни, младшего брата и даже… себя самого!

- Тебя как зовут? — хрипло спросил Дауге, наклонившись к ней.

- Энни, — девочка смотрела на него без страха, просто с любопытством.

- Эн-н-ни, — медленно повторил Дауге, словно лаская это имя. — А я — твой дедушка. Двоюродный.