Время жить. Пенталогия (СИ)

Еще одна выбоина, в кузове что-то падает, вещи и люди колотятся друг о друга, и все вдруг заканчивается. Мимо проносится указатель вдоль шоссе: «Добро пожаловать в Кодирне», стрельба прекращается. Последнее, что еще успевает увидеть Собеско, это уткнувшийся в дерево грузовик и два приземистых танка пришельцев, тянущиеся к нему чем-то, похожим на длинные клешни. Одна из клешней срывает с кузова брезентовый верх…

А потом, без всякого перехода — город, почти не затронутый войной. Обычные городские улицы, неповрежденные дома, целые оконные стекла и магазинные витрины, много машин и прохожих, даже работающие светофоры на перекрестках…

Грузовик внезапно сворачивает куда-то в сторону.

— Куда ты, отец? — доносится из кабины удивленный голос парня в кожаной куртке.

И объяснение.

— Это они не знают дороги. Мы сейчас свернем прямо на лешекскую трассу, а они зачем-то поперлись в центр.

— Но нельзя же прямо так их бросить! Ведь у нас все запасы бензина!

Пауза.

— Зато теперь мы точно доедем до Лешека.

Снова пауза.

— Да и вообще, какое тебе дело до остальных?! Такое уж время настало, сынок: каждый выживает в одиночку.

Глава 25. Капли в потоке

Когда-то, в давние времена, когда дорог было еще мало, каждая из них имела свое имя. Так, трансгранидский тракт Дееле — Шилги — Тамо назывался «Великий поход», горная дорога на столицу Солера Ян-Кайлен — «Пьяные качели», а стодвадцатикилометровый отрезок между Уэлесом и Моли — «Ревнивый мельник» в честь одноименного персонажа, по легенде, пробежавшего эту дистанцию за день, ни разу даже не остановившись.

Дорога Кодирне — Лешек имела название «Тропа паломника», но то, что происходило на ней в тот день, выглядело злой пародией на паломничество.

Шоссе тянулось на запад по плоской как стол безлесной равнине, накрытой, словно крышкой, темно-свинцовыми тучами, медленно-медленно ползущими навстречу. Эту небесную твердь подпирали, будто колонны, столбы и целые полотнища дыма, застилавшие горизонт. Было не холодно, но как-то душно, а тепловатый ветер пахнул гарью. Время от времени начинал капать дождь, но и он не приносил облегчения, а только оставлял грязные потеки на лобовых стеклах машин и на лицах людей.

Километров через сто после Кодирне движение на шоссе превратилось в непрерывный поток, заполнивший дорогу от края до края. В этом потоке попадались самые разнообразные транспортные средства — грузовики, легковушки, автобусы, педальные самокаты, крестьянские телеги и даже антикварные паровички конца прошлого века.

Но больше всего было людей, в угрюмом молчании бредущих по обочинам. Никто из них не оборачивался назад. Одни шли налегке, только с небольшими сумками или рюкзаками, другие, наоборот, были навьючены вещами, катили или тащили за собой детские коляски или тележки из супермаркетов. Но так идти было трудно, и придорожные кусты были усеяны брошенными чемоданами и узлами. Чем дальше, тем больше попадалось и брошенных автомобилей.

В толпе было много детей — и маленьких, которых несли, привязав за спиной, и постарше, устало бредущих рядом с родителями и похожих на маленьких старичков. Вместе с людьми было много и домашних любимцев — собаки различных пород; коротколапые риссы высовывали любопытные мордочки из-за пазух, из сумок и портфелей; несли и птиц в клетках, а один старик с беспомощно растрепанными седыми волосами и в длинном коричневом пальто тянул за собой небольшую застекленную этажерку, на полках которой стояли заботливо упакованные цветочные горшочки с кактусами. Этого старика почему-то было жальче всего.

В этом бесконечном горестном шествии одинокий грузовик с девятью людьми был не более, чем каплей, песчинкой, отдельным атомом. Внутри него царило спокойствие. Мужичок в ветровке дремал, прыщавый юнец читал какой-то детектив в бумажной глянцевой обложке, толстая баба перелистывала женский журнал, время от время подозрительно зыркая по сторонам. При этом она все время жевала, что ужасно раздражало Собеско, ничего не евшего со вчерашнего утра. Сам Собеско и Дилер Даксель сидели рядышком у заднего борта и смотрели на дорогу. Говорить никому из них не хотелось. Чирр Чолль скорчился в уголке под бочками с бензином, не реагируя на окружающее, и никто не пытался его отвлечь.

Под вечер, когда уже стемнело, грузовик, одолев больше половины пути, сделал остановку в Айхе-по-над-Лесом — небольшом городе, как и Кодирне, оказавшемся внутри безопасного коридора.

Город был переполнен беженцами, устраивающимися на ночлег прямо на улицах и в палисадниках, откуда их никто не гнал. Очень много было военных. Они просто стояли небольшими группами на перекрестках рядом с неподвижно застывшими бронетранспортерами или молча прохаживались по улицам, почти не смотря по сторонам, но и этого было достаточно для поддержания даже странных при таких обстоятельствах дисциплины и порядка.