Время жить. Пенталогия (СИ)

— Да, что потом? — подхватил Даксель. — Это представляю себе картину: драчка кончилась, вокруг тела валяются, Кен наш кулак зашибленный массирует. А потом берет за шкирку этого, толстого. «Ну что, шеф, едем дальше, да?» — Дилер Даксель хихикнул. — Нелепо, конечно. Но дело не в этом. Ладно, просто не смог ты, Кен, через себя переступить, через закон, через дисциплину свою военную. Грузовик этот какая-никакая, а их собственность, значит, они имеют как бы право нас с него попросить. А пойдешь против, да еще с кулаками, так ты как бы уже право-нарушитель.

— Да причем тут это? — проворчал Собеско. — Нарушитель, не нарушитель… Есть законы писаные, а есть людские. Ведь смотри, никто вокруг никого из автомобилей силой не вытаскивает, хлеб ни у кого изо рта пока не вырывает. Нет еще такого, чтобы за свое удобство чужой кровью платить.

— А если придется? — настаивал Чирр Чолль. — А что если не тридцать километров надо было идти, а сто? Или если бы у кого-то нога была ранена?

Собеско размышлял секунд двадцать.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Вот окажемся в такой ситуации, тогда видно будет. А сейчас… Не знаю.

— А вот они бы не колебались, — заметил Чирр Чолль.

— Так то они, — пришел на помощь Собеско Дилер Даксель. — А мы — люди. И людьми остаться должны. Иногда, бывает, даже лучше умереть, чтобы остаться человеком, чем жить нелюдью.

— Ага, обычно так и получается, — кивнул Чирр Чолль. — Как беда какая, негодяям всегда легче выживать, их совесть не мучает, а чужая беда не трогает. Отец… Отец рассказывал, как во время войны честные люди шли на фронт и погибали, а всякие подонки всеми неправдами прятались в тылу и оставались в живых. Вот у моего дяди Кхана была… как это по-баргандски… броня, а он все равно пошел добровольцем. И его убили. И так всегда.

— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал Собеско. — Вообще, повернись дело так, либо мы, либо эти типы, я бы не колебался. Таких — не жалко.

— А та девушка, что дала нам хлеб и теплые вещи? — немедленно спросил Даксель. — Ее тоже?

— Да ну тебя! — рассердился Собеско, и на этом разговор заглох сам собой.

Он знал, что последние километры будут самыми тяжелыми, и даже представлял, насколько тяжелыми, но от этого было ничуть не легче. Каждый вздох отдавался болью в боку, перед глазами пульсировали цветные круги, ноги гудели от усталости, но все равно будто сами собой упрямо делали шаг за шагом.

Немного поддерживало и сознание того, что Чирру Чоллю было еще хуже. Он совершенно выбился из сил и теперь просто механически переставлял ноги, держась только на злости и силе воли. Один Дилер Даксель был еще в форме и уверенно шагал вперед, напевая себе под нос что-то ритмичное. Это немного помогало.

Солнце уже давно зашло, вокруг стемнело, время от времени их обгоняли более удачливые пешеходы, мимо проезжали, подсвечивая фарами, автомобили. Шел дождь, вернее, мелкая морось, пропитавшая, казалось, все вокруг водяной пылью. И это было хуже всего, так как лишало их возможности сойти с дороги и наконец отдохнуть у костра. Оставалось только идти вперед.

Далеко впереди и в стороне появилось пятно света, и это был нормальный свет электрических ламп, а не зарево очередного пожарища, на которые они уже перестали обращать внимание. Они не сразу увидели его за пеленой дождя, но дорога сама начала вести их к этому свету, словно бабочек к фонарю. Казалось, они бредут в темноте уже целые часы, но упасть сейчас, когда свет уже был так близко, было никак нельзя, и они преодолели последний длинный подъем, пологий, но показавшийся им вышиной с гору Вурузим, и вышли, наконец, на широкую площадку, освещенную желтым светом фонарей.

Когда-то, пять суток назад, это был обычный пост Дорожного Патруля при въезде в город. Сейчас это был блокпост: дорогу перегородили легкие металлические навесы, и между ними проходили по одиночке и группами люди и проезжали машины. Вокруг расхаживали вооруженные солдаты, а где-то за рядом деревьев на грани света и тьмы угадывался мощный силуэт танка с развернутой в сторону дороги пушкой.

Еще через четверть часа, отстояв недлинную очередь, все трое оказались в узком проходе между двумя крытыми прилавками, похоже, перенесенными на блокпост с ближайшего рынка. За прилавком сидел усталый молодой офицер с лейтенантскими стрелками на погонах и еще более молодой солдат-писарь.

— Кто вы? — безразлично спросил лейтенант. — Имена? Родственников, знакомых в Лешеке имеете? Продукты с собой есть? Есть ли среди вас кораблестроители? Электрики? Специалисты по водоснабжению? По радиолокации? По вычислительной технике?…

Список был длинным, но в нем не было ни летчиков, ни металлургов, ни даже переводчиков. Не заинтересовало лейтенанта и шуанское гражданство Дакселя.