Всадник

Волею духа единые, люди, не чая победы,
Стоя над бездною, дружно врага поражали,
Разом вздымались и падали звонкие сабли,
Воздух холодный клубился кровавым туманом;
Рядом с пришедшими громкий трещал и боролся
Жук Изначальный, составивший сильное имя[119]

,Местности этой пустынной защитник и прæтор[120];
С ним же, упершись стопой, возвышался колоссом
Военачальник и лекарь, – могучеобразный,
Дланью прилежною меч направляя усталый,
Змей отражал, набегающих злыми рядами,
Змей отражал неустанно обратноподобных[121],
Змей отражал на пороге без сна и печали;
Змеи Жука источили жестокой войною,
Жук Изначальный закончился! Лег на проходе,
Враг продолжал исступление, силы умножив, —
Так же умножил усилья водитель приплывших,
Кровь запекалась, открытые раны латая;
Не было видно конца, и безбрежное небо,
Стоном надувшись, легло на багряные горы,
Тьмой опускалось на мертвое мясо усопших.
Военачальник стоял, будто вкопанный в землю,
Здесь убежденный погибнуть, не мыслил отхода,
Меч зарывал неустанно в поганые шкуры,
Змей отражал многосильные злые потоки,
Змей отражал безнадежные долгие сонмы,
Змей отражал своеручно упругие свивы,
Змей отражал неотступные толстые туши,
Змей отражал у границы зеленой печатью;
Змей отразил у границы зеленой печатью[122];
Змей отразил! И развеялось пестрое небо.
Змеевладетель спустился на скользкую землю,
Речь обратил к предводителю тысячи весел.

В речи этой было сказано, что при всем уважении загадочный «змеевладетель» не мог пустить приплывших дальше – а пройти дальше сами подопечные военачальника не смогли бы, как стало ясно из бесконечной битвы со змеиными наездниками. Поэтому колонисты условились считать это место краем земли и начали строить здесь замок. Спустя где-то пятьдесят лет, а может быть, и меньше – из-за склонности людей тех лет к поэтизации происходившего точно сказать сложно, – военачальник исчез, а все прочие остались.

Галиат выдохнул и опасливо покосился на Ицену: не заснула ли на ходу? Но Ицена смотрела на него глазами большими, влажными и воодушевленными, и мудрец даже испугался, что она его сейчас поцелует. Вместо этого, впрочем, Ицена спросила зачарованно:

– Почему же мы оказались на острове? И если они договорились и наездники заботятся о нас… почему мы так боимся ездящих на змеях по ночам? И почему мы поклоняемся Жуку?

Галиат хмыкнул.

– Потому что Жук умер, а военачальник – нет, – сказал он лаконично. – Что же до остального, то, леди Ицена, это было больше полутысячи оборотов назад. Никто уже не расскажет, о чем именно договорились первый военачальник и наездники. И узнать это за давностью дел невозможно, а то, что я рассказываю, – легенда, не больше, и вопросов тут куда больше, чем ответов. – Как бы в признательность за внимание военачальницы он прикоснулся губами к ее локтю. Подошедший Орах услышал последние слова и сказал беспечно:

– Не горюй, ведун! В замке новый правитель, ему интересны наши земля и стекло, стены и воды, и все устроится. Любой страх преодолеют поселяне Рэтлскара, когда ведет их добрый военачальник. Если чего-то я не знаю, ты расскажешь. Вот и все.

Высказавшись, Орах надел золотую маску. Галиат посмотрел на него с плохо скрытым сочувствием.

– Несомненно, – сказал он по-прежнему вежливо (лишь самый пристрастный слушатель расслышал бы в его тоне скепсис, но таких в Рэтлскаре не было), останавливаясь у очередной лавки, – нас ожидает славное будущее. Следующий – Клемян, молочник!

5. Кэтанх умер, да здравствует Орах