Всадник без бороды

— Немедленно продайте своих коней, — советовал им вполголоса Алдар-Косе, — и помните: о золоте вы ничего не знали. Только я, то есть ходжа, который назвался посланцем Сансызбая, говорил вам об этом. А вы сами тут ни при чем… Табун сразу же, ночью, гоните на продажу, поняли?

— Все сделаем, Алдакен! — также тихо отвечал рыжебородый казах. — Пусть тебе во всем будет счастье, Алдакен! Береги себя!

В юрту Алдар-Косе не пошел. Приказал привести своего коня, с охами и вздохами взобрался на него.

Вытирая жирные руки о бороду, появился Мошеке-Обжора.

По его лунообразному лицу расползалась довольная ухмылка: он был рад, что посланец Сансызбая уезжает. И хотя Обжора пытался притвориться удивленным и огорченным, радость и самодовольство так и рвались из него наружу.

— Хош! Хош! — закричали жатаки.

Алдар-Косе слабо помахал им рукой и пустил коня мелкой рысцой. Собаки, захлебываясь от лая, бросились за конем.

— Э-э, ему достанется от Сансызбая! — рассмеялся Обжора, и гора жира заколыхалась. — Хотел перехитрить таких, как мы… Даже на угощение не остался! Не будет другой раз совать бороду в чужие дела!

…Когда юрты аула скрылись за горизонтом, Алдар-Косе снял с себя надоевшую бороду вместе с чалмой, выпрямился в седле, вздохнул полной грудью.

Затем повернул коня, слегка ударив его камчой:

— Ну, скачи скорее, нас ждут друзья!

И конь помчался к берегу далекой, невидимой еще реки.

У Алдар-Косе было отличное настроение. То поглядывая в небо, то закрывая глаза от слепящего горячего солнца, он пел. Напряжение последних суток осталось позади, теперь Алдар-Косе чувствовал себя так, словно у него крылья выросли и он скачет не по степи, а по облакам…

Давая коню отдых, Алдар-Косе доскакал до реки лишь в закатный час.

Осторожно, чтобы не попасться на глаза случайным всадникам, он двинулся вдоль реки, скрываясь среди кустарника, то и дело прячась в маленьких балочках, прислушиваясь к звукам степи и текущей воды.

Вот и приметы — пирамидки из камней. Брод! Путь свободен!

Алдар-Косе направил было коня в воду, но в это мгновение легкий ветерок донес до слуха что-то похожее на далекий плач.

— Кто это? — спросил Алдар-Косе, но конь только головой потряс, пытаясь сбросить колючки, которые прицепились к гриве.

— Ну, тот берег от нас не убежит, — задумчиво продолжал Алдар-Косе, — а у людей, кажется, горе… Поедем, посмотрим, может, помочь нужно.

По-прежнему тщательно скрываясь, Алдар-Косе проехал еще немного. Потом соскочил на землю и повел коня в поводу.

Через несколько мгновений из-за кустов он увидел сидящих кружком возле самой воды казахов-бедняков. Они громко стонали, причитали. Внутри круга на белесом выцветшем песке, раскинув ноги и руки, лежал какой-то человек без халата.

— Утонул, наверное, — с состраданием подумал Алдар-Косе и, ведя за собой коня, вышел из кустов.

— Что случилось? — спросил Алдар-Косе, подходя к горюющим казахам.

Но те даже не повернули к нему лиц, лишь раздались немного, пропустив его внутрь круга.

— Ну, вот мы и встретились! — неожиданно вскакивая на нога, вскрикнул «утопленник».

— С помощью аллаха мы перехитрим и сотню таких безбородых, как ты! — послышался сзади Алдар-Косе радостный голос.

Алдар-Косе оглянулся и вздрогнул, словно в него воткнулась стрела: сзади, выскочив из овражка-балки, стояло пять жигитов. Их кони нервно перебирали ногами. Черная борода и широченные плечи всадника, конь которого стоял впереди других, показались Алдар-Косе знакомыми. Казалось странным, как может хрупкий конь нести на себе такую тушу.

«Срым! — вдруг узнал жигита Алдар-Косе. — Самый верный пес Аблая!»

И Алдар-Косе не успел даже удивиться этому, как жигиты, старательно изображавшие убитых горем бедняков, схватили его за руки и за ноги, а «утопленник» набросил на него петлю аркана. Руки Алдар-Косе оказались прижатыми к телу, сильный рывок бросил его на землю, и на него обрушились плети и дубинки жигитов.

— Э-э, забыли, что сказал бай-ага? — услышал Алдар-Косе голос Срыма. — Чтоб живой остался!

И это были последние слова, которые услышал Алдакен.

Глава десятая В ПАСТИ ВОЛКА

У волка в зубах трус от страха пропадает,

а храбрец волку зубы вырывает.

Казахская пословица

Жил-кочевал в степи бедняк. Был у него один-единственный сын — Даулет. Он родился в юрте, рос среди степных трав, и когда смотрел вверх, то не видел другого неба, кроме бескрайнего неба степи.

Отец был молчалив. Лишь изредка вынимал он из мешка длинношеюю домбру, и две ее струны начинали говорить о радостях и горестях, о дожде и снеге, о беге скакуна и журчании ручья. Домбра была единственной игрушкой малыша. Даулет едва научился ходить, а уже больше всего на свете любил гладить струны. Если он начинал капризничать, рядом с ним клали домбру. Даулет обнимал ее стройную шею и засыпал.

— Как бы он ее не поломал! — беспокоился отец.