Всадник без головы

В его движениях было невозмутимое спокойствие, которое едва ли можно было принять за проявление трусости.

— Я ирландец, — сказал мустангер, кладя свой платок в карман.

Ответ казался очень простым и немного запоздалым, но никто не сомневался в его значении. Это был вызов. Лаконичность ответа только подчеркивала серьезность намерений оскорбленного.

— Вы? — презрительно спросил Кольхаун, повернувшись к нему и разводя руками. — Вы? — продолжал он, с ног до головы меряя мустангера взглядом. — Вы ирландец? Не может быть, я бы никогда этого не подумал. Я принял бы вас за мексиканца, судя по вашему костюму и вышивке на рубашке.

— Я никак не могу понять, какое вам дело до моего костюма, мистер Кольхаун, но так как вы залили мою рубашку, то разрешите мне ответить тем же и смыть крахмал с вашей.

При этих словах мустангер взял свой стакан и, прежде чем капитан успел отвернуться, плеснул ему в лицо остатки недопитого виски. К удовольствию большинства присутствующих, Кольхаун стал неистово кашлять и чихать.

Невольно вырвавшиеся возгласы одобрения тотчас же сменились гробовой тишиной. Момент был слишком напряженным. Все понимали, что ссора приняла серьезный оборот. Дело должно было кончиться дуэлью. Никакая сила, казалось, не могла этого предотвратить.

Глава XX ОПАСНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Кольхаун схватился за револьвер.

Мустангер, предвидя это, вынул такое же оружие и стоял, готовый встретить вызов.

Более робкие из посетителей в панике бросились к дверям, толкая друг друга. Некоторые оставались в таверне по простому недомыслию, другие — сознательно, с холодной решимостью. Возможно, что последними руководило чувство разумной осторожности: боязнь получить пулю в спину при бегстве.

Опять наступила мертвая тишина, длившаяся несколько секунд. Это был момент, когда решение рассудка претворялось в действие — в движение.

Может быть, при другом составе противников интервал был бы и короче. Два более непосредственных и менее опытных человека тут же спустили бы курки. Но наши соперники из опыта уличных поединков знали значение промаха.

Для тех же, кто был за наружной стеной и кто даже не смел заглянуть в дверь, эта проволочка была почти мучительной. Вместо выстрела эти люди вдруг услышали громкий, авторитетно-спокойный голос майора.

— Стойте! — скомандовал майор, обнажая саблю и разделяя ею противников. — Не стреляйте, я вам обоим приказываю! Опустите оружие, иначе я отниму его у первого, кто дотронется до курка! Стойте, я говорю!

— Почему? — закричал Кольхаун, весь посинев от прилива необузданной злобы. — Почему, майор Рингвуд? После подобного оскорбления, и еще от такого негодяя…

— Вы зачинщик, капитан Кольхаун.

— Ну и что же? Проклятье ему! Я не из тех, кто сносит оскорбления! Уйдите с дороги, майор! Ссора между нами, и вы не имеете права вмешиваться.

— Вот как?! Ха-ха! Сломан! Генкок! Кроссман! Вы слышите? Я не имею права вмешиваться! Капитан Кассий Кольхаун, не забывайте, где вы находитесь. Не воображайте, что вы в штате Миссисипи, среди вашей истязающей рабов кавалерии. Здесь, сэр, военный форт — он подчинен военному уставу, и вашему покорному слуге поручено командование этим фортом. Поэтому я приказываю вам положить ваш револьвер туда, откуда вы его взяли. И сию же секунду, иначе я отправлю вас, как простого солдата, на гауптвахту.

— Неужели? — прошипел Кольхаун. — В какую прекрасную страну вы превратите Техас! Значит, как бы человек ни был оскорблен, он не имеет права на дуэль без вашего на то разрешения, майор Рингвуд? И это считается законом для всей страны?

— Совсем нет, — ответил майор. — Я не из тех, кто когда-нибудь препятствовал честному разрешению ссоры. Никто не запрещает вам и вашему противнику убить друг друга, если это вам нравится. Но только не сейчас. Вы должны понять, мистер Кольхаун, что ваш поединок опасен для жизни других людей, ни в какой мере в этом не заинтересованных. Я вовсе не собираюсь подставлять себя под пулю, предназначенную для другого человека. Подождите, пока мы все отойдем на безопасное расстояние. Тогда, пожалуйста, стреляйте, сколько вашей душе угодно. Ну, теперь, надеюсь, вы удовлетворены?

Если бы на месте майора был кто-нибудь другой, то это распоряжение вряд ли имело бы успех. Но он был старшим офицером форта, человеком почтенного возраста и к тому же прекрасно владевшим оружием, а это хорошо было известно всем, кто осмелился когда-либо ослушаться его приказаний.

Его сабля была обнажена. И это не было театральным жестом. Противники знали это. Почти одновременно опустили они оружие, но продолжали держать его в руках.

Кольхаун стоял озлобленный, стиснув зубы, как дикий, кровожадный зверь, которому помешали напасть на его жертву. Мустангер же подчинился распоряжению без видимого раздражения и без внутреннего протеста.

— Я полагаю, что от поединка вы не отказываетесь? — сказал майор, хорошо понимая, что у него мало шансов примирить противников.

— У меня нет особого желания отказываться, — скромно ответил Морис. — Но если мистер Кольхаун извинится…