Всадник без головы

— Что же тут такого, мисс Луиза! — пробормотал он сочувственно. — Зеб Стумп не видит в этом ничего такого, чего можно было бы стыдиться. Женщины всегда остаются женщинами — и в прерии так же, как и везде на свете. И если кто-нибудь станет утверждать, что вы полюбили не того, кого следует, отдав свое сердце мустангеру, то это будет глубокой ошибкой. Он очень хороший человек и заслуживает вашей любви. Все же остальное, что вы мне рассказали, только подтверждает мое предположение, что он не мог совершить этот грязный поступок, если только это вообще произошло. Какие же имеются доказательства? Только то, что лошадь вернулась с пятнами крови на седле?

— Увы, найдены и другие улики. Вчера целый день продолжались розыски. Долго ехали по следам и нашли что-то, о чем не хотели рассказать. Мне показалось, что отцу не хотелось этого говорить мне, а других я боялась спросить. Они снова поехали сегодня, незадолго до того, как я увидела вас на дороге.

— Но мустангер? Что же он говорит в свое оправдание?

— О, я думала, что вы знаете! Ведь его тоже не могут найти. Может быть, и он погиб от той же руки, которая убила брата!

— Вы говорите, что они ездили по следам? Что же, они нашли его след? Если он только жив, то он на Аламо. Почему они не поехали туда? А, понимаю! Наверно, никто не знает как следует, где это находится. И если только их вел этот молокосос Спенглер, то, конечно, на меловой прерии им ничего не удалось проследить. Значит, они опять туда же поехали?

— Потому-то мне и хотелось вас видеть. С отцом сейчас поехало много всякого народу. Среди них были и регуляторы. Когда они отъезжали, я слыхала, как они говорили о линчевании[46]. Некоторые из них клялись отомстить. Подумайте только, Зеб: что, если они найдут его и Морис не сможет как следует доказать свою невиновность!.. Ведь эти люди в порыве необузданной злобы, да еще имея такого помощника, как Кассий Кольхаун, — вы представляете, что они могут с ним сделать?! Дорогой Зеб, ради меня, ради него, ради нашей дружбы поезжайте туда, поскорее поезжайте! Необходимо опередить их и предупредить Мориса. Ваша лошадь не из быстроногих. Возьмите мою, возьмите любую, какую захотите, из нашей конюшни! Торопитесь…

— Вы правы, — прервал ее охотник, собираясь уходить. — Конечно, это может кончиться плохо для молодого мустангера. Я сделаю все, чтобы помочь ему. Не беспокойтесь, мисс Луиза. Я успею доехать на своей старушке. Она прекрасно знает эту дорогу. Мы живо доберемся. А на вашей крапчатой мне что-то не очень хочется ехать. Да, кроме того, моя стоит оседланная. Ну, прощайте же. Не горюйте — может быть, с вашим братишкой ничего плохого и не случилось. А что Морис-мустангер чист, как младенец, это для меня ясно, совершенно ясно.

Глава XLVII ПЕРЕХВАЧЕННОЕ ПИСЬМО

Обуреваемые паническим страхом, Эль-Койот и трое его товарищей бросились к своим лошадям и быстро вскочили в седла. Они и не думали возвращаться к хижине мустангера. Наоборот, единственное, что у них было на уме, — это как можно дальше отъехать от уединенного жилища.

В том, что это был «дон Морисио», никто не сомневался. Все трое знали его, Диаз — лучше других, но каждый из них — достаточно хорошо, чтобы убедиться, что всадником без головы был не кто иной, как ирландец.

Они узнали его лошадь, сапоги из шкуры ягуара, серапэ работы индейцев племени навахо, отличавшееся от обычных мексиканских серапэ своей расцветкой и рисунком, и, наконец, его шляпу.

Но конь не остановился, и они не успели рассмотреть голову. На ней была шляпа — черное глянцевое сомбреро, которое обычно носил Морис-мустангер. Она заблестела перед их глазами, попав в полосу лунного света. Потом они увидели большую собаку, и Диаз сразу узнал в ней собаку ирландца. Со свирепым рычаньем пес бросился на них.

Правда, это было уже излишне, так как они и без того пустились бежать.

Во весь карьер мчались наши всадники по лесным зарослям. Взобрались на верх обрывистого склона не через ущелье, где предполагалось совершить убийство, а с другой стороны и наконец попали на равнину. Но и здесь они не остановились ни на минуту и продолжали скакать галопом, пока не очутились снова в лесных зарослях, где так недавно произошло их удачное перевоплощение в команчей.

Обратной метаморфозе уделено было меньше внимания, и она была скорее закончена. Торопливо смыли они со своего тела боевую раскраску (вода была у них с собой в больших флягах), быстро вытащили свои мексиканские костюмы из дупла дерева, с не меньшей поспешностью переоделись, вскочили на лошадей и поскакали к Леоне.

На обратном пути они говорили только о всаднике без головы. Подавленные паническим ужасом, мексиканские мустангеры никак не могли себе объяснить это сверхъестественное явление. Полные неразрешимых сомнений, распрощались они друг с другом на окраине сеттльмента и разошлись по своим хижинам.