Всадник для дракона

Истощившийся не меньше инкуба Рэниуррагхараракх на этот раз не протестовал. И благосклонно воспринял те крохи энергии, которые оставшийся без магии инкуб смог ему отдать. Дракон даже согласился поговорить с неожиданно смилостивившимся тюремщиком и любезно позволил себя изучать – до определенных пределов, но даже так зашедшие в тупик отношения вышли на новый виток.

За два десятилетия вынужденного общения инкуб и дракон все-таки сумели найти хрупкое равновесие и, многое узнав друг о друге, больше не стремились к войне. Затянувшееся противостояние убивало обоих, а многолетняя погоня за призраками лишала их сил. Они притерлись, успокоились, постепенно примирились с существованием друг друга. Инкуб даже понадеялся, что ему не придется прибегать к разделению душ, о котором он вычитал в одной из старых книг. Но после долгих и ставших гораздо более откровенными разговоров дракон вдруг снова замкнулся, а в его глазах вместо привычного смирения промелькнула едва заметная тень торжества.

С тех пор инкуб держался настороже, заподозрив, что хитрая бестия не сдалась, а просто к чему-то готовилась. И не пропустил момент, когда в Школе открылась одна неучтенная Звездная тропа. Правда, свалившаяся оттуда, бормочущая какую-то чушь девушка выглядела неопасной, но на всякий случай ее следовало перехватить и проверить.

Первое же прикосновение ошеломило инкуба так, что он едва не забыл, кто такой и зачем явился. Бьющий из незнакомки фонтан чистейшей энергии ошарашил его настолько, что лорд-директор едва не утратил контроль.

Из каких глубин подсознания всплыла тогда уверенность «это – мое»? Почему возник жгучий протест при мысли о возможной потере? И почему в его душе поднялась волна ревнивого неодобрения от мысли, что дракон тоже имеет виды на это чудо?

Инкуб тогда не знал. Но не преминул привязать к себе перепуганную девчонку.

Он долгими днями упивался победой над мгновенно капитулировавшим врагом, который теперь был согласен на любые условия. Раз за разом хвалил себя за удачное решение всех проблем и с редким наслаждением пил чудесный нектар, словно специально созданный для него. Правда, размеры глотка его не устраивали – оголодавший за годы жестокой диеты инкуб был способен проглотить все запасы ведуньи одним глотком. Но он намеренно не увеличивал дозу. Жестко себя ограничивал. И заранее позаботился о защите живого трофея – инкуб учел даже то, что девушку однажды придется спасать от него самого.

Мало-помалу Кай все-таки вытянул из Рэниуррагхараракха правду, но значения сказкам о Пламени не придал. Лишь отметил безусловную ценность нового приобретения и искусно его использовал, заполучив мощный рычаг воздействия на строптивого дракона. Он не возражал даже против сближения призрака с молодой ведуньей, рассудив, что запрошенная ею цена за это вполне приемлема. Другое дело, что подняться высоко в искусстве управления «эрья» она вряд ли бы смогла, так что он в любом случае ничего не терял.

Первый успех девчонки его удивил. Она сумела перебороть страх и быстрее других открыла в себе новые горизонты. Последующие успехи его заинтриговали: девчонка оказалась неглупой, да и упорства с настойчивостью ей было не занимать. Но, что самое важное, запасов ее источника с лихвой хватало и на инкуба, и на стремительно восстанавливающегося дракона. И это в конечном итоге предопределило ее судьбу.

Последний разговор с учителем дался ему нелегко. Рогнар в ту встречу был зол, неаккуратен и буквально вынул душу из упрямого инкуба, все еще надеясь узнать, как тот умудрился уничтожить своего дракона – так он представил ту давнюю неудачу Князьям. Разговор этот был не первый и, возможно, не последний, но и на этот раз Кай смолчал, не пожелав выдавать свою тайну. Верховному опять пришлось довольствоваться полуправдой и невеликими запасами сил, которые Князь в порыве раздражения выцедил столько, что лорд-директор едва стоял на ногах.

Истощение оказалось настолько глубоким, что, вернувшись на Атолл, Кай отчетливо понял: киринол его не спасет. Ему срочно требовался полноценный источник. Живительный, чистый и желательно живой. Такой в его распоряжении имелся, но инкуб не хотел раньше времени исчерпать его до дна. Правда, всего через час он об этом уже не вспоминал и был готов убить любого, окончательно потеряв над собой контроль.

Пылающий факел ее чувств он ощутил еще на подходе – ярчайшая жемчужина, сияющая в лучах солнца драгоценность, которая мгновенно и бесповоротно приковала к себе его голодный взгляд. Он больше не рассуждал, когда гигантским прыжком перемещался на крышу. Не думал, когда с довольным рыком окунался в источник и жадно пил его. Его не терзали мысли о возможных последствиях. Не мучила совесть и не грызло чувство вины – до тех пор, пока он не увидел, как бездыханная ученица срывается в пропасть, и не понял, что не готов ее потерять.