Всадник на белом коне

— Смотритель Хауке Хайен, — заговорил он, — ты доставляешь нам множество хлопот и затрат, и я напрасно надеялся, что ты позволишь мне дождаться дня, пока наконец Всемогущий Господь дарует мне покой. Но ты прав, и только неразумные будут с тобой спорить. Мы должны каждый день Бога благодарить за то, что он, несмотря на нашу косность, дарует нам ценнейшую прибрежную полосу, охраняя ее от штормов и натиска волн. Сейчас уже настал тот самый одиннадцатый час[56], в который мы должны, опираясь на наши знания и умения, приложить руку к сохранению того, чем уже владеем, и не испытывать Божье долготерпение. Я, милые мои, уже глубокий старик и знаю, как строятся и разрушаются плотины, но такую плотину, которую, по милости Божией, спроектировал и представил на рассмотрение властей Хауке Хайен, никто из вас, ныне живущих, не увидит разрушенной; и если вы теперь не хотите принести ему благодарность, то ваши внуки будут чтить его так, что и предсказать трудно!

Йеве Маннерс уселся на стул, достал из кармана синий носовой платок и отер пот со лба. Старик был известен как человек смышленый и неподкупно справедливый, и, поскольку никто из собравшихся не был склонен его поддержать, все продолжали молчать. Но тут опять взял слово Хауке Хайен, причем все видели, насколько он побледнел.

— Спасибо вам, Йеве Маннерс, за то, что вы тут, среди нас, и за слова, что сейчас сказали. Вы же, господа уполномоченные, должны взглянуть на строительство новой плотины, которое и для меня явится тяжким бременем, как на дело решенное; поэтому давайте вместе обдумаем, с чего следует начать.

— Говорите! — предложил один из уполномоченных.

Хауке развернул на столе чертеж новой плотины.

— Один из вас поинтересовался, — начал он, — откуда взять столько грунта? Да с косы, что простирается в сторону ваттов далеко за пределы плотины; можно также брать землю со свободной части берега севернее и южнее нового кога. И со стороны моря имеются обширные участки глины с песком. Но в первую очередь необходимо призвать землемера, чтобы обозначить на побережье линию будущей плотины. Желательно того, кто помогал мне чертить планы. Далее, для перевозки глины и прочего материала понадобятся одноконные повозки, такие, у которых дышло с поперечным брусом; их надо заказать какому-нибудь колесному мастеру. Для изоляции течения и для внутренних сторон плотины, где мы не обойдемся только одним песком, необходимо столько возов соломы, что и сказать трудно; наверняка больше, чем мы можем добыть тут, на маршах. Давайте же подумаем, как это все можно сделать и устроить, позднее надо будет также заказать хорошему плотнику новые шлюзы для установки с западной стороны. Уполномоченные столпились вокруг стола и, поглядывая на карту, постепенно разговорились, но казалось, что говорят они, лишь бы выразить какое-то подобие мнения. Когда речь снова зашла о землемере, один из тех, что был помоложе, сказал:

— Вы уже это обдумали, смотритель; вам лучше знать, кого следует выбрать.

На что Хауке возразил:

— Поскольку вы присягали, то должны опираться на свое, а не на мое мнение, Якоб Майен; возможно, вы предложите кого-то лучшего, тогда я откажусь от своего предложения.

— Да нет же, вы назвали вполне подходящего, — ответил Якоб Майен.

Однако один из стариков придерживался иного мнения. У него был племянник землемер, да такой, какого здесь, на маршах, еще и не видывали: в своем искусстве он превосходил даже смотрителева отца, блаженной памяти Теде Хайена.

Итак, обсудили обоих землемеров, и наконец решили пригласить и того, и другого для совместной работы. Так же прошли вопросы о телегах, и о поставках соломы, и обо всем прочем — Хауке вернулся домой на гнедом мерине в довольно поздний час и совершенно изможденный. Когда же он наконец уселся в кресло, доставшееся ему от тучного, но более беззаботного предшественника, любящая супруга была уже рядом.

— Ты выглядишь таким усталым, Хауке! — озабоченно произнесла Эльке и убрала узкой рукой волосы с мужниного лба.

— Да, немного устал, — согласился Хауке.

— Ну как дела?

— Идут на лад, — ответил он с горькой усмешкой, — но колесо мне придется раскручивать самому, да еще радоваться, если оно не повернет вспять.

— Самому?

— Да, Эльке. Твой крестный, Йеве Маннерс, прекрасный человек — я бы много отдал, чтобы он оказался лет на тридцать моложе!