Всадник, скачущий впереди

Раздался приглушенный орудийный раскат. Он нарастал, приближался, гулко взрывался снаряд, прерывисто звучали отголоски взрыва, нехотя затихали, чтобы раскатиться еще сильней после следующего залпа пушек.

З а й ч е н к о (прислушиваясь). У Пулкова бьют.

С т е п а н. Наши?

З а й ч е н к о. Да нет… Похоже, беляки фронт прорвали!

И, будто подтверждая это, разноголосо зазвучали тревожные, прерывистые заводские гудки.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

И вновь звучит музыка, опять луч прожектора освещает музейные стенды, выхватывая из темноты буденновский шлем и саблю в ножнах, залитый кровью комсомольский билет и видавший виды наган, пробитое пулями красное знамя и пулемет с патронной лентой. У пулемета стоит Кузьма. В руках у него тетрадь. Он вслушивается в затихающую тревожную музыку, которую сменяет поступь вооруженного отряда, и, вглядываясь в зал, будто в ночные улицы города, говорит:

К у з ь м а. В эту ночь я решил пойти в Чека! Я не знал, что в шифровке, которую нашли у связного, убитого Федькой, обнаружен список явочных квартир. Не знал, что среди них значилась и квартира Стрельцова. Но на лестнице его дома я встретил Павлова! Ну, этого механика из мастерских! Видел я его, когда заходил туда один раз… После того как убили Саньку, он исчез. Как сквозь землю провалился! Меня он не узнал, я спрятался за лифт и слышал, как он постучал в дверь Стрельцова. Не просто постучал, а условным стуком! Два раза, потом еще два. Подождал и стукнул в третий раз. Я и решил, что надо бежать в Чека! (Помолчав.) В городе было как-то по-особенному тревожно… Несколько раз меня обгоняли грузовики, на бортах тесно сидели вооруженные люди, а в кузове что-то тряслось и позвякивало. В одном грузовике я увидел наваленные кучей винтовки и пулемет, который лежал почему-то вверх колесиками. А в других везли каких-то штатских под охраной. И все это быстро, быстро! Очень неспокойно было в городе… В Чека я никогда раньше не был и думал, что все там одеты в кожу и перетянуты ремнями. А в комнатах сидели усталые люди в стареньких гимнастерках и шинелях внакидку, и оружия на виду ни у кого из них не было. Меня провели к какому-то начальнику, так тот и вовсе был в очках со шнурочком, в темной рубахе с галстуком и в помятом пиджачке. А у стола сидели дядя Ваня Зайченко и Степан. Тут мы со Степкой и схлестнулись!

С т е п а н (появляясь по другую сторону стенда). Было дело! Я думал, ты виниться пришел!

К у з ь м а. В чем мне виниться?

С т е п а н. А кого купили за рупь за двадцать? Кто у Стрельцова в шестерках бегал? Почуял, что жареным пахнет, — и в кусты? Я не я и лошадь не моя? Гад ты последний после этого!..

К у з ь м а. Он на меня, я на него!.. Встал этот дяденька в очках и, как котят, нас обоих за дверь. Хватка у него оказалась будь здоров!

С т е п а н. Да уж… Нашли где базар затеять! В Чека! А ведь сколько раз зарекался в драку не лезть? Книжку, что ли, какую достать про воспитание характера? Видел я одну такую на толкучке. С обложки два черных глаза глядят, а под ними подпись: «Самовнушение и воля». Пачку махорки просили. Дурак, не сменял!

К у з ь м а. Тебе и сейчас не поздно ее почитать.

С т е п а н. А тебя никто не спрашивает! В общем, ночка, скажу я вам, была нескучная!

Г о р о в с к и й (появляясь у стенда). Кошмарная ночь! Для меня все было как в дурном сне!

С т е п а н. Ты и жил как во сне!

Г о р о в с к и й. Да ты пойми! Я ему верил, как… я не знаю кому! Я отцу родному, так не верил! И вдруг эти люди у него на квартире, разговоры эти… Они же убийцы! И Стрельцов с ними заодно! Нет, думаю! Нет! Не может этого быть!.. Ведь я заснул… И это плохой сон! Проснусь сейчас, и не будет этих страшных людей, этой заставленной вещами комнаты… Вернусь домой к больному отцу и побегу в аптеку на углу, как бегал мальчишкой: деньги и рецепт в кулаке! А это не сон! И в кулаке у меня ничего, а у человека этого наган…

С т е п а н. Ладно, хватит переживать! Давайте по порядку…