Всадник, скачущий впереди

Алексей снимает кепку и, проведя ладонью по коротко стриженной голове, смотрит на Василия. Тот сосредоточенно ест. Алексей снимает ботинки, брюки и, оставшись в трусах и верхней рубахе, откидывает одеяло.

Ты что рубаху не снимаешь? Замерзнуть боишься?

А л е к с е й. Да нет. Так просто.

В а с я. Снимай, снимай… Спать приятней, и простыни чище будут.

Алексей нерешительно стоит у кровати, потом, рывком стянув через голову рубаху, поворачивается к Василию. На груди у него татуировка.

Вот оно в чем дело! (Читает.) «Нет счастья на земле…» Где же это тебя так разукрасили?

А л е к с е й. В камере.

В а с я. Ну и как? Есть счастье на земле?

А л е к с е й. Лично я пока не разглядел.

В а с я. Понятно… Ну ладно! Давай спи.

Алексей ложится и поворачивается лицом к стене. Василий включает настольную лампу и, сняв с полки рулон с чертежами, гасит верхний свет. Закрепив на столе чертежи, склоняется над ними, задумчиво ероша волосы. В дверях появляется  З и н а. Молча смотрит на Василия. Потом негромко кашляет.

В а с я (подняв голову). Зин!.. Ну что, отстиралась?

З и н а. Чего тебе чертить? Я домой возьму.

В а с я. Да брать еще нечего. Иди сюда… Видишь, что получается? Металл зря гробим. Кузнецов мы прижали, а они нам чертежи под нос. Мы в конструкторское, там в амбицию…

З и н а. «Мы ценим вашу инициативу, товарищи, но ваше дело — выполнять, а не рассчитывать!»

В а с я. Точно! В общем, надо свою технологию представить. Вот, смотри… Длина, ширина… диаметр…

З и н а. А у тебя глаза разные!

В а с я. Что?

З и н а Один серый, другой зеленый… Как у кошки! Или это от лампы?

В а с я. Погоди… Ты про что?

З и н а. Душно у вас.

В а с я. Разве? (Подходит к ней. После паузы.) Исаакий светится… Видишь?

З и н а. Ага… Ты в отпуск куда поедешь?

В а с я. Не знаю… А что?

З и н а. Так просто… (Тихонько поет.) «Город Николаев, Французский завод»…

В а с я. Не надо, Зин…

З и н а. Петь нельзя?

В а с я. Почему? Пой.

З и н а (увидев Алексея). Ой, а я не видела! Пришел?

В а с я. Да.

З и н а. Симпатичный?

В а с я. Вроде ничего…

З и н а. А ты не боишься с ним в одной комнате спать?

В а с я. А чего бояться?

З и н а. Ну, мало ли!.. (Негромко поет.)

Плывет над тихим ельником
Далекая звезда…
Давно прошли последние
Пустые поезда,
А двое после танцев
Прощаться не хотят,
В окошечко на станции
Кассиру не стучат.
Пора быть парню в городе,
Работа утром ждет,
Но самая красивая
В Шувалове живет.
Он без дорожных знаков
К ней знает путь прямой.
И у ворот собаки
Не лают на него.
Шувалово, Шувалово —
Знакомые места…
Сирень разбушевалась там,
Как видно, неспроста.
Окончив путь свой млечный,
Растаяла звезда…
От станции конечной
Отходят поезда.

Присев на кровати, задумчиво смотрит на них Алексей.

З а н а в е с.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Уголок цеха. За стеклянным фонарем виден эллинг с подъемными кранами. Чернеет остов танкера, поднятый на деревянную клеть. Основное рабочее место бригады — в просторном цеховом пролете, который угадывается рядом. Здесь работают подсобники: токари, слесари-инструментальщики. На ящике сидит  А л е к с е й  и, промывая детали в баке с керосином, прислушивается к возбужденным голосам в соседнем пролете. Вытирая руки ветошью, входит  К о н с т а н т и н  Т и м о ф е е в и ч  Ш о х и н. Он очень мрачен.

Д я д я  К о с т я. Шабаш! Хватит в керосине плескаться. Слышишь?