Всадник времени

— Из тех сорока тысяч немецких солдат, что было у Гитлера в Финляндии перед началом войны, часть переброшена к Ленинграду. Частично они уничтожены. В Финляндии на Севере, в Лапландии, остался корпус генерала Дитла. Тем более что группа армий «Север» фельдмаршала Кюхлера сейчас ослаблена. — Верховный сделал затяжку, несколько секунд помолчал. — А финская армия... маршал Маннергейм — человек вдумчивый и осторожный. Ему, бесспорно, Гитлер пообещал удовлетворить все территориальные претензии к нам... В случае, конечно, немецкой победы. Но Маннергейм, судя по поведению его войск в этой войне, с самого её начала, похоже, не очень в эту победу верит. Не надо забывать, что этот финский маршал — бывший русский генерал. А боевые генералы царской армии очень хорошо знали и солдат России, и их мужество, и ресурсы нашей страны. По нашим данным, выжидательная, в основном, позиция Финляндии, сохранится. — Сталин опять с полминуты помолчал, прохаживаясь. — Гитлер перебросил из Крыма в распоряжение Кюхлера одиннадцатую армию Манштейна. Но, как ни странно, это полезный для нас манёвр. Чуть позже вы увидите наши действия. Сейчас преждевременно об этом говорить.

— Товарищ Сталин! — Это встал Жданов, первый секретарь Ленинградского обкома партии, член Политбюро ЦК, довольно свободно чувствующий себя в присутствии вождя. — Но ведь Маннергейм злейший враг советской власти и нашей страны. Он раздавил финляндскую революцию в восемнадцатом. С нами воевал в тридцать девятом.

— Всё, товарищ Жданов, и так, и не так. И раздавил. И воевал. Враг советской власти, потому что не принял революцию. Он опытный генерал, выросший в русской армии, и он глубоко понимает ситуацию. Я в этом уверен. И потому, и ещё по ряду причин, серьёзных наступлений финских войск не будет. И он не перережет Мурманскую дорогу и не направит войска к Ленинграду, чего от него постоянно требует германский штаб Верховного главнокомандования. Так мы считаем. — Сталин снова сделал затяжку из трубки, и несколько шагов его мягких сапог по паркету прозвучали со слабым звуком, напоминающим скрип. — Более того, мы не считаем Финляндию таким же надёжным партнёром Германии в этой войне, как, например, Италия или даже Румыния. После серьёзных изменений в ходе войны может измениться и позиция Финляндии. Мы думаем, в ближайший год. На этом сегодня разговор закончим.

Что Верховный имел в виду, присутствующие могли только догадываться. Но и Куприянов, и Куусинен, известный партиец, один из руководителей Коммунистического интернационала, Председатель Верховного совета Карело-Финской Союзной Советской республики, предполагали, о чём говорит Верховный. Если будут крупные победы советских войск, Финляндия может выйти из войны. Сталин это понимал.

Опытный правитель, умный и жёсткий, он никогда не жалел ничего и никого ради достижения цели. Ни людей, ни себя, ни своих близких. Цели перед ним стояли великие, всё остальное было для него мелочью. Это уже тогда знали многие из его окружения.

Но эта его способность на жертвы обернулась трагедией для народов, подвластных ему. Цели были достигнуты, грандиозные задачи решались быстро... Но ценой сотен тысяч, миллионов жизней.

Так возникали гигантские стройки пятилеток. «Днепрогэс», громадные металлургические и военные заводы, Беломорско-Балтийский канал. Многое другое. Перед войной страна с песнями и призывными гимнами отправлялась на комсомольские стройки, стройки века.

Конечно, всё это было нужно для развития государства. Тот же Беломорско-Балтийский канал соединил два моря, сократив на многие сотни, тысячи миль пути кораблей. Но под этими бетонными, железными и деревянными громадами шлюзов легли сотни тысяч людей. Отцы, сыновья, деды. Жизни, судьбы, мечты... Их кости, безымянные и позабытые, давно размыла морская вода. О большинстве даже их родственники не знали. Где они сгинули, где исчезли с земли людей? И по всей великой Сибири и Северу в сталинских концлагерях сгинули миллионы юных и старых, простых и гениальных. Всяких.

Сталин держал в своей памяти огромное количество информации, фактов, документов. Он помнил всё, с чем когда-либо имел дело.

И в отношении политической позиции Маннергейма он не ошибся. Финляндия вышла из войны только через два года. Но вопрос об этом сам Маннергейм поднял в узком кругу руководителей государства уже через пять месяцев после этого разговора в Кремле.

...Он позвонил. В двери тотчас же появился его секретарь Поскрёбышев.

— Да, товарищ Сталин?

— Проводи товарищей.

У него возникли новые тревожные мысли. Он вышел в соседнюю комнату, где находилась узкая жёсткая кушетка. А на письменном столе с зелёным сукном стояла настольная лампа, тяжёлая, медная, также с зелёным, матового стекла, широким плоскоцилиндрическим плафоном. Там же в углу, на полу стоял небольшой деревянный ящичек для сапожной щётки и гуталина, сделанный им самим.