Всадник времени

— Хватило бы и эскадрона. Но нам всё равно в поход. Так что ударим тремя эскадронами. Чтоб никто не ушёл.

— Хорошо, командир!

— А наша переброска на юго-восток, навстречу Врангелю, не отменяется, комиссар?

— Да нет, этот приказ начдив не отменял.

— Значит, полком и ударим.

— Когда, Денис Андреевич?

— А вот чайку попьём и по коням.

— Хорошо. Разведка дивизии донесла об этих расстрелах. При мне докладывали начдиву. Как раз и сообщили, что бандиты перепились и зверствуют...

— Дай команду, товарищ Шагов, срочные сборы. С обозом. Потому что уходим совсем. На всё даю один час. Всё понятно?

— Есть!

Начальник штаба встал.

— Что-то я этого Бельского не слышал?..

— Да вот, какой-то новый появился. Злой, говорят, очень.

— Ну, мы его злость окоротим! Они шибко злые с безоружными. Да с женщинами.

Вернулся Шагов.

— Приказ будем писать?

— Не надо. Потом, если что, оформим. И комиссар здесь. Садись чайку-то попей. Веселей в дороге будет.

Сгущались сумерки, удобное время для атаки. Пока до места — часа два ещё пройдёт. Правда, самое удобное — под утро. Но и так хорошо. Темнота ведь.

В двух верстах от места атаки оставили артиллерию полка и обоз. И охрану, конечно.

Без говора и шума, тихо отправились брать банду.

Часовых зарубили сразу, кто-то из них успел выстрелить, и эскадроны тотчас же влетели в село.

Бандиты выбегали в подштанниках и с винтовками, пытаясь сесть на коней. Ударили полковые пулемёты, из хаты зарокотал бандитский максим. Но сразу же конники Волохова бросили в окна хаты пару гранат. Грохочущее пламя вырвалось из окон, пулемёт смолк...

За четверть часа всё было кончено.

Оставленные за селом конные дозоры ловили, перехватывали пытавшихся убежать бандитов. Если кто и ушёл, то единицы.

Но вот Бельского не взяли. Как сквозь землю провалился! Его тачанку с пулемётом и награбленным барахлом, его любовницу, крашеную девицу в кожаной куртке и с наганом в кобуре, его адъютанта, здоровенного детину с маузером и в тельняшке, взяли. А самого его — нет. И никто не видел, как он ускакал.

Останавливаться в этом селе времени не оставалось. Надо было возвращаться к обозу. Но выслушать людей, узнать, что здесь было, это необходимо.

Заняли дом расстрелянного бандитами сочувствующего красным...

Волохов снял фуражку, поправил свои чёрные, закрученные усы, густую чёрную шевелюру. Сел к столу.

— На всё полчаса, Шагов. Так, комиссар?

— Согласен. Давайте людей! — Комиссар повернулся к помощнику.

Возле дома собралась толпа. Здесь же держали связанных бандитов.

— Товарищу командыр! Проклятые бандюки свинню зарэзали. Весь хлиб, сало забрали. И дочку, — женщина не удержалась, зарыдала, — сно-сно-силовали, скаженные! И всё этот пёс поганый, в матросской свитке, чтоб его!

— О, господи! Спасители вы наши, шоб мы робыли без вас! — причитала другая женщина.

Люди плакали и толпились.

— Шагов!

— Я, товарищ командир!

— Разбираться с ними у нас нет времени. Арестовывать, с собой таскать тоже не с руки. Пусть их... Комиссар судит. Здесь и сейчас. Кто в банду попал случайно или силком забрали, а такие обязательно есть, отпустите. Если, конечно, про них жители не скажут плохого. А с бандитами и убийцами разговор короткий. Они с нами тоже не церемонятся.

— Есть, товарищ командир!

Волохов встал, надел фуражку, вышел на крыльцо. Загоревшиеся было две хаты, уже затушили. У дома разожгли костёр, чтоб было всех видно. Шла беседа с людьми, которые с криком и слезами показывали на связанных и ещё не совсем протрезвевших недавних полных властителей села.

Этот «матрос», правая рука атамана, сидел у стены в куче своих и, надвинув фуражку на лоб, прятал глаза.

— Вин, вин! — надрывно кричала уже другая женщина, — вин, проклятый бисов сын, моего сынку, малятку плёткой бив. Дай чоловика соседки убыв, застрелил... Гад... — Она рвалась к этому в тельняшке, чтобы хоть морду ему расцарапать.

Волохову подвели коня, и он, более не глядя на это разбирательство, прыгнул в седло и поскакал к обозу.

Через полчаса нужно всем полком двигаться дальше. Бельского теперь всё равно уже не поймать, а в село банда не вернётся. Её не существует. Если и ушли, то не более трёх-четырёх человек вместе с их атаманом. Откуда же он появился-то, этот Бельский?

Волохов научился ставить заслоны при взятии населённого пункта или позиций обороны противника. Научился ещё в четырнадцатом. Сам генерал Маннергейм обучал офицеров всем премудростям тактики боя. И в наступлении, и в обороне, и во всяких других сложных условиях. На марше, при ночном бое. Всё это, казалось бы, просто. Ан нет! Малейшая неточность в окружении, в расстановке засады, в точке тактического удара и всё — впустую. И противник ускользнёт, и свои потери будут немалыми. Это ежедневно нагнеталось в мозг офицеров, во всё их существо. Чтоб не только сознавали, чтоб всей душой чувствовали все тактические законы и особенности войны. И строго соблюдали. Тогда и людей сохранят. И победу добудут.

Так учили офицеров, да и солдат в частях генерала Маннергейма. Потому и нужны оказались такие офицеры красным.