Всадник времени

После десятиминутного молчания и участия в обеде фельдмаршал заметил, что на него поглядывают с беспокойством. Понял, — могут возникнуть мысли, будто гость чем-то обижен, недоволен. И он сказал, дабы рассеять неловкость:

— Ваше величество! Я очень рад, мне приятно быть участником королевского обеда. Тем более в кампании самого Вашего величества и высоких сановников королевства.

— И Нашему величеству приятно видеть вас у нас в гостях. — Король, смуглый, с чёрной бородкой, говорил медленно и добро улыбаясь. Его серый с переливами шёлковый френч со многими золотыми пуговицами был застегнут наглухо.

— Мне также приятно, что мой коллега, главнокомандующий армией государства, генерал Рана, также присутствует на обеде.

— Благодарю вас, господин фельдмаршал! — генерал сложил ладони перед грудью и почтительно слегка наклонил голову.

Барон, не складывая рук, голову тоже почтительно чуть наклонил.

— Скажите, господин фельдмаршал, — в голосе короля зазвучал искренний интерес, — где вы научились так владеть оружием?

— В моей стране, Ваше величество, большинство мужчин отличные стрелки.

— Да, господин барон, это хорошо. Очень хорошо. Что ещё интересного отличает ваших уважаемых соотечественников? Хотелось бы побольше узнать о вашей далёкой стране и народе.

— Наши люди — очень хорошие лыжники, — видя непонимание, объяснил, — у нас много снега, он лежит прямо и в городах, и в лесах зимой.

— A-а, да-да! — генерал Рана засмеялся, — снег есть и у нас, вы видели, как сверкают наши вершины, короны наших великанов — Джомолунгма, Канченджанга, Макалу, Лхацзе, другие — высшие горы Земли.

— Наши снега очень высоки и красивы, — добавил Его величество, — но... в городах и лесах у нас тепло, — король засмеялся.

— А у нас, Ваше величество, в лесу зимой только на лыжах можно пройти. В Финляндии снег в средине зимы наметает сугробы, то есть горы снега, в два метра высотой. И больше.

Хотя они знают английское слово «снег», но оно здесь редко употребляется.

Все слушали с интересом, едва скрывая изумление. Так вроде бы и знали, но представить себе здесь, в тропиках, как эти сугробы выглядят на самом деле, конечно, не могли.

— Как ваша семья поживает, господин фельдмаршал?

— Спасибо, всё хорошо. Они давно в Париже.

— Как здоровье ваших детей?

— Спасибо, всё хорошо, Ваше величество. Две мои дочери живут не в Финляндии. Одна в Париже. Другая в Лондоне.

— Как вы, господин фельдмаршал, человек из очень далёкой холодной земли, находите нашу страну? Не тяготит ли вас наш тёплый климат?

— Мне нравится ваше королевство. Красивое и тёплое. Я вижу здесь много интересного и удивительного. Однако я больше привык к прохладе. Но у вас мне тоже хорошо. Я благодарен Вашему величеству за оказанное мне внимание.

— Ну, это ещё не всё, ваше высокопревосходительство! — Мухтияр тоже включился в разговор, — мы ещё покажем вам наши сокровища, шедевры древней архитектуры. Завтра с утра, если Его величество не возражает, и вас, господин фельдмаршал, устраивает это время.

...Маннергейм около получаса не мог оторвать глаз от направленного в небо божественного сооружения. Здесь это называется ступа Боднатх.

Перед последней верхней конструкцией — круглой башней-шпилем, под её основанием, как бы подпирая её теменем своим, выглядывал сам принц Будда. То есть принц Сиддартха Гаутама, который впоследствии стал великим Буддой. Именно в Непале родился он две тысячи пятьсот лет назад.

Из-под основания вершины башни глядели его глаза. Большие, выразительные, полные сострадания к людям. Ничего, кроме этих больших глаз, там не было. Только глаза и узкая полоска лица, где они расположены. Ниже глаз — архитектурные украшения, а выше только основание этой вершины башни. Круглой и мощной, устремлённой в бесконечно синее небо Непала и Гималаев.

Под самым куполом башни, под её остриём — крыша с бахромой, наподобие громадного абажура и под ним нечто вроде площадки с перилами. Кто-то оттуда созерцает мир. И мироздание.

Ступа Боднатх словно светилась изнутри жёлтым солнечным светом, цветом древнего камня, из которого она была сооружена ещё в третьем веке до нашей эры. Конечно, её реставрировали, за ней ухаживали, и она стояла, как обновлённая.

До этого барон осматривал другое удивительное сооружение того же возраста, ступу Сваямбунатх, расположенную по другую сторону от Катманду, к западу, а не к востоку, как ступа Боднатх. Но не менее, однако, удивительную и исполненную того же божественного света, но другого, красного тона, построенную из красного камня, похожего на современный кирпич.

Эти буддийские храмы, устремлённые в небо, словно источали незримую энергию, которую барон чувствовал, как бодрящий, питающий душу и тело, прилив сил.

Маннергейм, по прибытии в Непал, ощутил всю, необычную для финна, особенность этой тропической, но и высокогорной страны.