Всадник времени

— Значит, так, комбриг Волохов! — Жуков остановился, повернулся лицом к нему. — То, что вы потеряли до трети танков и людей, знаю! На то и война. Задачу выполнили. К утру получите новый приказ!

— Слушаюсь, товарищ комкор!

Автомобиль, американский «форд», на котором прибыл Жуков, догнав командующего, подъехал. Комкор, садясь, в машину, на миг замер, обернувшись, словно хотел что-то сказать танкисту-комбригу, но только кивнул головой в ответ на отданную ему честь, и сел в чёрный поблескивающий под лунным светом «форд».

...Ночь. Сквозь широкое круглое отверстие в куполообразном потолке монгольской юрты видны яркие звёзды. Надо бы выспаться. Под утро, возможно, поступит приказ в бой. Жуков ждать не будет.

Ещё не совсем понятно, почему комкор сделал паузу, замкнув котёл окружения, а не приказал сразу же ночью расчленять окружённую группировку японских войск. Чтобы с рассветом обрушить на неё снаряды и авиабомбы, приступив к уничтожению. Видимо, всё-таки счёл ударные силы пока недостаточными. Сейчас наверняка разослал порученцев, накручивает телефон... И к утру соберёт всё, что можно, и приказ о наступлении будет. Ждать Жуков не станет ни часа.

Волохов сел. Походная койка заскрипела под ним. Уже было понятно, что не заснёт. Темнота оставалась не совсем полной. Свечение звёзд и косых лучей месяца через отверстие вверху юрты позволяло различать предметы.

...Волохову вспомнилась такая же звёздная и августовская ночь в теперь уже далёком двадцатом. Когда он со своим конным полком совершал марш через украинскую степь. Опасная могла возникнуть ситуация. Очень опасная. Но его тогда спасла осторожность, привитая ему вместе с военной наукой от генерала Маннергейма, которого вот даже сам Жуков сегодня вспомнил добрым словом. Внимательное, чуткое отношение к возможной опасности вместе со знаниями по военному искусству тщательно и методично передавал своим офицерам барон Густав. И его труды не пропали даром. Это правило стало уже чертой характера у Волохова и не раз спасало его и его людей от беды.

И тогда, в двадцатом, в степи под Каховкой, он не зря выслал полувзвод в глубокую разведку. Не зря. Терещенко с разведчиками вернулся через четыре часа, как Волохов и предполагал.

— Товарищ комполка! — Терещенко был встревожен. — Впереди серьёзные силы противника! Наверно, надо колонну сразу повернуть в сторону...

— Ты доложи обстановку, а решать буду я! — Волохов даже немного разозлился.

— Вы были правы, товарищ командир! Там кавалерийское соединение, не меньше бригады...

— Где?

— В пятнадцати верстах отсюда.

— А чего ты так волнуешься?

— Так они же на конях! И их очень много. Огромная балка вся в палатках и кострах. Мы считали, считали... В общем, не меньше двух тысяч сабель!..

— А ты не ошибся?

— Да нет, не я один. Все считали и пересчитывали.

— Они вас заметили?

— Думаю, нет...

— Что значит, «думаю»?! Ты что! Не помнишь приказа?

— Товарищ командир! Наверно, не заметили, но когда мы уходили рысью, их разъезд показался. После этого мы сразу и скрылись за бугром.

— Семенцов!

— Я, товарищ командир!

— Передай в голову колонны: остановиться. Командиров эскадронов — ко мне.

— Есть!

...Девятнадцать лет прошло с той поры, а он помнит всё, как будто это было вчера. И как провёл он тогда быструю и эффективную тактическую операцию. Отправил в качестве приманки полуэскадрон и заманил белых в засаду. Это были регулярные войска генерала Врангеля. Увидев с полсотни красных всадников, они бросились в погоню. Их понеслось раза в три больше. Всё было разыграно так, что у противника не оставалось сомнений: красные на лагерь натолкнулись совершенно случайно... Иначе бы и не получилось.

Проскакав пять-шесть вёрст, белые кавалеристы, увлечённые погоней, стремительно втянулись в отлогую балку за уходящей «приманкой»... И тогда со всех сторон ударили пулемёты...

Была такая же яркая луна. И в мертвенном полумраке августовской ночи полк Волохова положил тогда в степи больше сотни конников противника.

Немало подобных операций проводил в Первой мировой генерал Маннергейм. И его офицеры, воевавшие потом и в той, и в других войнах, широко использовали его многообразный и остроумный тактический опыт. Осторожность, одновременно с военной дерзостью, творческий поиск неожиданных военных решений, совершенное знание исторического опыта, всё это стало неотъемлемой, органической частью каждого офицера, прошедшего военную, боевую школу у генерала Маннергейма.

...Луна, роняющая свет через верхнее отверстие юрты, была очень похожа на ущербную, узкую луну той далёкой ночи двадцатого. Хотя здесь совсем другой край земли...

Рядом на низком деревянном столике стоял полевой телефон. Комбриг покрутил ручку.

— Лагутина.

— Есть, товарищ первый, — ответил телефонист.

— Слушаю, Лагутин.

— Не спишь?

— Нет, товарищ первый.

— Зайди.

— Есть.

Волохов выглянул из юрты, два часовых прохаживались поодаль.

— Скажите Белову, чтобы принёс чаю.

— Есть, товарищ комбриг!