Всадники ниоткуда. Рай без памяти. Серебряный вариант (сборник)

– Наверху, в угловой комнате. Наверное, уже спит. От ужина отказалась.

– Разбуди ее повежливее. Пусть спускается вниз. Здесь ждут ее друзья. Кто рядом?

– Крук и Тони. Играют в кости. Проглотили целый бидон абрикосовой.

– Будет оплачено, Слим. Кстати, скажи им по пути, чтобы убирались отсюда немедленно.

Слим мгновенно исчезает за дверью у стойки, смутно различимой в темноте. Мердок садится, мы устраиваемся возле него, контролируя каждое его движение.

– Не напрягайтесь, ребята, – ухмыляется он. – Я работаю честно.

Из двери у стойки появляются двое. Тусклый свет свечи не позволяет рассмотреть их лица.

– Вызывали, хозяин? – спрашивает один, не подходя близко.

– Вы оба свободны, Тони. Девчонкой займется Слим. А вы по домам. Живо!

Парни почтительно ретируются, не обращая на нас никакого внимания, – приказа хозяина не было, а самодеятельность, должно быть, не поощряется.

Минуты две-три спустя в зал входит Минни в светлом платье с жирными пятнами на рукавах: вероятно, ее тащили за руки. Я делаю знак Мартину, чтобы он держал под прицелом Мердока, поднимаюсь ей навстречу.

– Мсье Ано! – радостно восклицает она и бросается мне на шею, не замечая ни Мердока, ни Мартина.

– Вы сейчас поедете домой, Минни, – говорю я. – Вас отвезут. И не пугайтесь, если не застанете там дядю. Он в больнице святой Магдалины. Легкий сердечный приступ после вашего исчезновения. Сразу позвоните ему.

– Слим, – подает голос Мердок, – доставишь девушку домой. Головой ответишь за любую задержку.

– А кто же здесь останется, хозяин? – медлит Слим, ехать ему явно не хочется.

– Мы подождем твоего возвращения.

– Идите, Минни, – я подталкиваю ее к выходу. – Экипаж у подъезда.

Минни и Слим уходят. Я закрываю дверь на цепочку.

– Первое ваше требование выполнено, Ано. – Мердок разговаривает спокойно, но с какой-то внутренней настороженностью. Вероятно, он понимает, что его ожидает еще более неприятное испытание.

Я сажусь напротив Мердока. Мартин по-прежнему не спускает с него глаз.

– Здесь есть телефон? – спрашиваю я.

– Вон там, за стойкой, – кивает Мердок.

– Через полчаса я позвоню Минни домой, и тогда будет видно, как выполнили вы наше первое требование. Надеюсь, телефон работает?

– Проверьте.

– Проверим. А пока проверим другое.

– Что?

– Ваш здравый смысл.

– Не понимаю.

– Сейчас объясню. Вы проиграли, Мердок.

– А что я проиграл, кроме голосов Стила?

– Вашу ассоциацию, Мердок, в перспективе – партию и все ожидающие вас кресла в сенате.

Мердок долго молчит. Выражения его лица я не вижу, но знаю, что он меня понял и подсчитывает свои возможности.

– А если подробнее? – наконец спрашивает он. Голос его чуть-чуть дрожит.

– Сейчас вы напишете под мою диктовку заявление в избирательную комиссию. Вы «признаетесь», что лично проверили обвинения сенатора Стила и убедились в их справедливости. Как честного политического деятеля вас глубоко возмутило сотрудничество ассоциации реставраторов с шайкой грабителей и убийц. Ассоциация скомпрометирована, и вы ее распускаете, одновременно требуя изъятия из всех избирательных списков ее кандидатов, в том числе и своей кандидатуры. А избирательные бюллетени с именами кандидатов вашей, теперь уже бывшей ассоциации предлагаете считать недействительными.

– Что же вы оставляете мне? – произносит Мердок.

– Не так уж мало. Во-первых, достоинство и незапачканную репутацию, во-вторых, возможность играть дальше, причем не только проигрывать. У вас еще остаются все игорные дома и ночные клубы, организация букмекеров на городском ипподроме и контрольный пакет акций страховой компании «Эврика». А самое главное, у вас в руках газета, которая может поддерживать и другие движения, если не «джентльменов» – они, пожалуй, слишком аристократичны для вас, – то, скажем, церковников-католиков или евангелистов. Ведь и с их помощью можно добиться сенатского кресла.

Мердок молча встает и проходит за стойку бара. Мартин с пистолетом следует за ним.

– Я не оружие ищу, а перо и бумагу, – огрызается Мердок.

Отыскав их под прилавком, он, стоя, записывает: «В сенатскую избирательную комиссию…»

– Диктуйте, – обращается он ко мне.

Со своего места я диктую ему примерно то, что уже высказал.

– А теперь позвоните в редакцию «Брэд энд баттер» и продиктуйте написанное, – продолжаю я. – Там знают ваш голос и не заподозрят мистификацию. Лучше всего, если вы доберетесь до редактора. Утром это заявление должно быть в газете. И на первой полосе. А затем отдадите бумагу мне. Об избирательной комиссии и о «Сити ньюз» я сам позабочусь.

Мердок довольно быстро находит по телефону ночного редактора «Стенографистки не надо. Записывайте сами». Торопливо, но отчетливо диктует. Слышатся перебивающие текст реплики: «Что? Я же сказал. Пишите слово в слово. Да, так. Не вы мне, а я вам плачу за работу. Понятно? Пишите дальше…» Потом опять текст, и снова раздраженная реплика: «Если хотите сохранить редакторское место, все это должно быть в завтрашнем номере. Заеду лично. Да, подпишу номер».