Все бури (СИ)

Сонная дремота одолевала сытого Майлгуира. Он вполуха слушал про завтрашнюю охоту и особо злобного кабана… До конца праздника можно было отложить все мысли, побыть обычным ши. Можно было даже представить, что он любит, раз его любят так сильно в ответ. Угрюм вытащил вторую бутыль, черничный пирог и еще одного запеченного кабана. Однако хмель не брал даже с чистейшего древесного огня, отдававшего то ли хвоей, то ли травами.

Мэренн очень осторожно коснулась его руки, спросила разрешения покинуть его. И король отпустил. Правда, посидел недолго, решив не портить королевским волкам праздник. Семеро снаружи, семеро внутри, так пусть повеселится хоть кто-то.

— Я надеюсь, вы поможете мне в этом? — услышал Майлгуир, поднимаясь наверх, вкрадчивый голос. И замер, прислушиваясь. — Вы попросите нашего короля? Я вам обещаю свое покровительство.

— Благодарю вас за заботу, Ругер. Но мне достаточно покровительства своего супруга. А прошения советую вам передавать в обычном порядке. Не думаю, что король будет в восторге от того, что вы за его спиной решили убедить меня в том, что ваше дело более важное, чем прочие.

Затаивший дыхание Майлгуир опомнился наконец и выдохнул, бесшумно, чтобы не спугнуть настолько интересную беседу.

— Ты проникла в его постель, но не в его душу!

— Довольно! — резко оборвала говорящего Мэренн. — До этого я терпела ваши речи во многом из уважения к вашему отцу, но теперь вы переходите все границы. Видно, два ваших брата не только старше, но и достойнее. Жаловаться не буду, но на мое расположение не рассчитывайте.

Майлгуир услышал непонятный шум и поднялся по оставшимся ступенькам в мгновение ока. Оскорблять его королеву! Возможно, нападать на нее?! Да что этот Ругер о себе возомнил?!

Как бы то ни было, Майлгуир опоздал. Говорить его волк не мог. Хотя бы потому, что Мэренн приставила стилет к горлу своего противника. Увидев Майлгуира, отодвинулась, аккуратно спрятала оружие куда-то в рукав, а потом склонила голову.

Майлгуир мог бы поклясться, что глаза его новоявленной королевы сейчас не выражают ни капли покорности.

— Простите, мой король! — упал под ноги виновник суеты.

— Прости, мой супруг. Кажется, мы разобрались в нашем маленьком недоразумении, — хладнокровно произнесла Мэренн, не поднимая головы.

— Конечно. Кормак, — позвал Майлгуир сотника. Позвал тихо, но служивый волк появился мгновенно. — Этого — взашей из королевской стражи.

— Я ничего… — не осознавший своего положения волк попытался возмутиться.

— Ты поднялся к королеве в отсутствие короля? — сразу понял Кормак и побелел лицом. — Простите, мой король, это моя вина. Ругер тотчас покинет дом Угрюма.

— Хватит уже твердить о прощении! Мэренн. Моя. Королева, — звенящим голосом произнес Майлгуир, со всей силы вмазав кулаком в стену. — Это ясно?!

— Да, мой король, — склонился каждый волк, прижав кулак к груди.

Скрипнула дверь в гостевую комнату, пропуская королеву. Майлгуир перевел дух, вошел следом за тихой Мэренн. На пороге оглянулся, окликнул Кормака. Когда тот торопливо поднялся, произнес почти спокойно:

— Проверь остальных. Если пост покинул только Ругер, нареканий отряду не будет.

Кормак кивнул и быстро сбежал по ступенькам.

Майлгуир подошел к окну, распахнул створки, и в комнату ворвался сладковатый, приторный аромат жасмина и одуряющий запах белых ночных цветов, чьи колокольчики из пяти лепестков раскрывались лишь ночью. Не время для жасмина, но Угрюм любил его, и этот кустарник, словно в благодарность, цвел до самых заморозков. Полная луна плыла в небе, затмевая Мельницу Луга. Было очень тихо, не шепталась листва, не дышала стража, не блеяли даже козы и овцы в дальнем загоне. Луна казалась все ярче, мертвенные тени сгущались все сильнее, и в каждой рисовался свой мир, бездонный и беспощадный, упасть в который означало погибнуть. Казалось, ночное светило сжигает весь воздух, который перестал поступать в грудь.

— Отчего ты так расстроился? — произнесла Мэренн и дотронулась до его плеча.

— Ты хоть понимаешь, кому себя предложила в жены?! — с рыком оторвался Майлгуир от созерцания окрестностей, впечатал Мэренн в стену. — Ты знаешь, что я из того рода, что не сможет «уберечь своих женщин»?!

— Мой король, — узкие длинные пальцы легли на его грудь, глаза, казавшиеся совершенно темными, пристально и бесстрашно смотрели в его глаза. — Каждый сам выбирает себе жизнь. Я следую за своей звездой!

Майлгуир, еле сдержав желание уйти, коснулся нежных губ, прижал к себе жену за тонкий стан одной рукой, зарылся в темные, тяжелые пряди на затылке — другой. Косы развернулись от его прикосновений, укутали Мэренн тяжелым плащом. Майлгуир касался губами теплого пробора, от которого пахло шафраном и полынью, и не мог избавиться от пронзительной нежности, внезапно проникшей в его сердце.

На низком столике возвышался кувшин с двумя бокалами, и Майлгуир порадовался предусмотрительности Угрюма. Он налил себе и Мэренн, отпил, наслаждаясь новым ароматом, незнакомой горечью настойки, вкравшейся в обычную сладость.