Все бури (СИ)

Пусть в облике волка — волка хитрого, юного и задорного — брат и излечился, но от усталости после звериного бега, от мокрой одежды и холода не спасет никакая суть детей Волчьего дома.

Антэйн выглядел получше него, но всю дорогу прихрамывал и берег руку сейчас, хоть и пытался это скрыть.

Тяжелого Антэйна потащили двое, а Мэллин, которого поднял и понес громадный волк, от души радовался, распевая:

— Благодарю вас за службу, добрые волки! Ка-а-ак прекрасна жизнь!

Майлгуир, придерживая Мэренн, двинулся за ними.

— А скажите-ка мне, — не умолкал Мэллин. — Почему это самое спокойное место Благих земель вдруг стало чуть ли не самым опасным?

Король не отвечал, занятый Мэренн, которая наорала вот вообще ни за что. Даже зануда Лагун не дрогнул, и Мэллин мгновенно ощутил себя всеми позабытым. Насчет всех ему было привычно все равно, но Майлгуир мог бы…

Мэллин прикусил язык. Его еще ждет основательная выволочка от советника, который привычно не советовал покидать цитадель волков, но, зная принца, вздохнул и пообещал следить за Благим Двором.

В бане пахло пихтой, дубом, и было очень жарко. Перед носом Мэллина проносились волки, то выскакивая наружу, то влетая внутрь посиневшими и мокрыми. От одной мысли, что они ныряют в ледяную Колыбель, стучали зубы.

Его подхватили под руки и под ноги, куда-то засунули, потом вынесли и растерли, но теплее не стало.

Сказать, что Мэллину было плохо, ничего не сказать: перед глазами двоилось, руки тряслись, в голову будто забивали раскаленные гвозди. Накрыли на стол, и от запаха еды стало окончательно дурно. Мэллин зажмурился и опустил голову, но это отозвалось новой болью за глазами, да и ослепительно горячие гвозди начали двигаться активнее.

Сидячее положение, которое он занимал, ничуть держаться не помогало, но сползать на землю ему воспрещало чувство собственного достоинства — всего-то и случилось, что наглотался воды. Ну подумаешь, что вода перед этим была драконом. Летала и морозила все на свете…

Мэллин вздрогнул.

— С вами все в порядке, мой принц? — рядом оказался кто-то из патруля.

Чужие голоса словно раскалывали череп, и Мэллин еле разлепил губы для ответа:

— П-п-потрясающе просто.

— Я тебя не понял. Что ты сказал? И почему до сих пор выглядишь так, будто только из-подо льда?

А вот этот низкий сердитый голос был очень хорошо знаком!

Брат, видимо, присел рядом — его лицо вдруг оказалось у Мэллина перед глазами.

— Н-н-не знаю, — и сам поразился неслышности своего голоса.

— А ну на меня смотри! — Майлгуир тряхнул за плечо.

Голова мотнулась, гвозди впились как порванные струны, перед глазами окончательно стемнело.

— Мэллин! Мэллин! — голос брата одновременно усугублял страдания и успокаивал. — Где болит?!

— Везде, — ляпнул Мэллин и понял, что не соврал.

— Как ты себя чувствуешь, опиши подробно!

И снова безжалостно встряхнули, но плакаться Мэллин не стал: дурнота подступала к горлу.

— Особо гадко чувствую. Отвратительно просто, и меня тошнит…

— Тошнит, говоришь?

К чему Мэллин не был готов — что его сразу перебросят через колено животом и отхлопают по спине. Такого издевательства он не выдержал, захрипел, задергался и выплюнул всю воду, что осталась в желудке.

Вода эта была странной, она светилась слабым желтым светом, будто забрала что-то важное из Мэллина.

Майлгуир над головой выругался очень грозно.

Мэллин хотел было опереться на руки и подняться, но вместо этого беспомощно трепыхнулся, не в состоянии удержаться на месте без посторонней помощи. Майлгуир над головой рявкнул что-то неразборчиво и очень ругательно.

— Я сейчас встану, — Мэллин предпринял еще попытку, но ладони опять разъехались.

Вместо ответа на спину упала тяжелая рука, по которой всегда безошибочно узнавался старший брат.

В светящуюся воду ударила волна черного огня, испаряя остатки ледяного духа, да вот беда, словно вместе с какой-то частью Мэллина: стало невыносимо жарко, будто в детство вернулся и снова отведал каленого железа.

Он постарался не кричать — не хватало еще волновать Майлгуира! — и просто разевал рот, как рыба, выброшенная на берег. Но тут его сунули головой в этот самый испаряющийся свет. От неожиданности он вздохнул, и сразу полегчало.

— Оклемался наконец? — брат умел спрашивать так, что отвечать было страшно, а не отвечать еще страшнее.

— Да-да, теперь лучше, — Мэллин дернулся отползти, но ему не дали. — Да честно, мой король, честно!

— Я бы ему не верил, — опять кто-то из патруля, рядом стоящий.

— Я и не верю, — тон брата был обидно-недоверчивым. — Насколько лучше, треклятый ты обормот?

— Немного лучше! — Мэллин независимо вскинул голову и тут же пожалел об этом. — Уй-й-й, немного, но ощутимо!

— Мэллин, если мне придется тянуть из тебя каждое слово клещами… — брат вздохнул глубоко. — Вот скажи, почему, когда не надо, так тебя не утихомирить, а как надо, умолкаешь на раз?

— Потому что я особенный, — Мэллин гордо поерзал на колене Майлгуира. — Необычный, такой весь непредсказуемый!

— И нарывающийся на трепку! Надеюсь, ты это осознаешь, — голос Майлгуира стал окончательно низким и угрожающим. — Что ты еще чувствуешь?!