Все, что дозволено небесами

«Да вот смотрю, сколько у тебя, гм… доброжелателей, – это слово Нора произнесла с усмешкой, – здесь, на ферме, и думаю, ведь для этого же надо иметь особый дар. Чтобы так легко и непринужденно настраивать против себя людей, с которыми тебя по большому счету ничто не связывает, с которыми тебе нечего делить. А в школьные годы? Подростки еще менее терпимы, чем здешняя молодежь».

«Время от времени, конечно, происходили стычки с дворовыми и школьными авторитетами, но все было в рамках. Ничего выдающегося».

«И какие у них были к тебе претензии?»

«Не помню. Я не обращаю особого внимания на претензии дебилов, знаешь ли».

Вот так. В этом он весь. Как там было у мадемуазель Шанель?

Мне все равно, что вы обо мне думаете, я о вас не думаю вообще.

Мимо коттеджей на улице Флоренского Герман проходил не раз, но внутри до сих пор не бывал. Там не проживал никто из его знакомых, туда его никогда не приглашали по делам. И вот он стоит перед коттеджем номер восемь, сложенным, как и остальные, из красного кирпича, имеющим по бокам два отдельных входа, что делает абсолютно симметричным главный фасад с четырехстворчатым окном, обшитый для красоты деревянными досками. Дощатые стены, двускатные кровли – как же иначе, местный колорит же, вашу мать, – однако в оконных проемах стеклопакеты. Все эти двухэтажные домики были построены в девяностых годах прошлого века, согласно планам туристического развития Соловков.

Неспеша он поднимается по каменным ступеням крыльца и толкает тяжелую дверь. Боковые фасады не замаскированы, кирпичная кладка во всей красе.

На звяканье дверного колокольчика выходит хозяйка, миловидная женщина лет сорока. Русые с легкой проседью волосы собраны в пучок, поверх ситцевого платья в мелкий цветочек на плечи наброшена шерстяная бордовая шаль. Вежливо поздоровавшись, Герман сообщает, к кому пришел. Пару секунд хозяйка с любопытством разглядывает его – она, конечно, знает, кто он такой, – потом приветливо кивает и жестом «прошу» указывает на лестницу, ведущую на второй этаж. Именно там расположены комнаты для туристов.

Дина уже ждет, он предупредил ее звонком.

– Привет, шаман.

Привстав на цыпочки, легонько касается губами его щеки.

– Привет, наживка. – На поцелуй он не отвечает. Кивает на завернутый в плотную коричневую бумагу портрет, который держит под мышкой. – Можно заносить?

Дверь в комнату распахнута настежь. Дина отступает на шаг, давая ему пройти, и входит следом.

Все стены в комнате, кроме одной, оклеены бумажными обоями желтовато-кремового цвета. Стена напротив двери обшита вагонкой, ею же обшиты откосы большого окна, занавешенного полупрозрачным тюлем. На белом пластиковом подоконнике цветет одинокая герань в некрашеном глиняном горшке.

Широкая кровать, стоящая изголовьем к боковой стене, как во многих стандартных номерах обычных отелей, накрыта лоскутным покрывалом. Рядом четырехъярусный сосновый комод, на комоде настольная лампа, книга и бутылка питьевой воды.

На дощатый пол брошены два полосатых сине-серо-коричневых домотканых половика-дорожки: один длинный, от двери до самого окна, другой покороче, вдоль кровати, перпендикулярно первому.

Прямоугольный стол, опять же из сосны, с придвинутым к нему стулом. Двустворчатый платяной шкаф. Справа от окна, в углу, старинная прялка для создания атмосферы, слева – икона Соловецких чудотворцев, Германа, Зосимы и Савватия, на небольшой полочке, накрытой белой хлопчатобумажной салфеткой.

Красота…

– Нравится? – спрашивает Дина, улыбаясь уголками рта.

В шортах цвета хаки и белой облегающей маечке паршивка выглядит ослепительно.

– Да, вполне. – Прислонив картину к свободному от мебели участку стены, Герман выпрямляется и поворачивается к своей модели. – Я упаковал ее в расчете на дальнюю дорогу. Если не будешь ронять, швырять и пинать ногами, довезешь в целости и сохранности. – Пауза. – Ну, вот и все.

На лице Дины появляется ликующая улыбка.

– Нет, не все.

– Нет? – медленно переспрашивает Герман, внимательно глядя ей в глаза.

– Посмотри-ка сюда.

Пробежав пальцами по экрану смартфона, она поворачивает экран так, чтобы Герман мог видеть текст открытого там сообщения: «Экскурсионное бюро. За информационным стендом. Скажи ему».

Некоторое время Герман стоит без движения, переваривая новость. В голове у него карусель.

– Это от твоего дядюшки?

– От кого же еще? Ты велел написать ему, что мы стали любовниками. Я написала. Это его ответ.

– В таком случае… – В зеленых глазах Германа вспыхивает азарт. – Пойдем посмотрим?

Подгоняемые любопытством, они почти бегом добежали до здания с вывеской «Экскурсионное бюро Соловецкого музея-заповедника» на Плотницкой горке, неподалеку от Константиновской часовни и Корожной башни монастыря. Там было людно и шумно, туристы выбирали экскурсии, делились впечатлениями о тех, на которых уже побывали, словом, давали возможность менеджерам заработать на хлеб с вареньем.