Все, что я хотела сказать

– Ты не боишься меня?

Мне требуются все силы, чтобы сдержать дрожь.

– Нет.

– Ты глупая? – Он вскидывает бровь. – Или настолько мне доверяешь? Хотя это одно и то же. Доверие ни к чему не приведет. Ты это знаешь.

Мы ничего не говорим друг другу. Я смотрю в его ледяные глаза и выдыхаю, когда он полностью оборачивает шелковый галстук вокруг моей шеи. Касается пальцами затылка, проводит ими по волосам, и я закрываю глаза от нежного прикосновения, напоминая себе, что оно ничего не значит.

Он ненавидит меня. Это пытка. Его возбуждает, когда он видит мою боль. Ему уже восемнадцать, и у него полный бардак в голове.

Впрочем, у меня тоже.

– Здесь никто не услышит твои крики. – Уит тянет за оба конца галстука, и ткань натягивается. Достаточно, чтобы я ее почувствовала, но недостаточно, чтобы причинить боль.

Пока.

– Ты не причинишь мне боли, – возражаю я с такой уверенностью, какую на самом деле не чувствую.

– Почему ты так уверена? – Он опускает голову, его губы оказываются прямо над моими. – Я заглушу твои крики губами. Проглочу их все.

Иногда он говорит поэтично, когда рассказывает о том, как причинит мне боль.

– Я не закричу.

– Я уже заставлял тебя кричать. – Он отпускает один конец галстука и просовывает пальцы под подол моей юбки.

Вслед за его прикосновениями по коже бегут мурашки, и вновь возникает тупая боль, которую я всегда чувствую между бедер, когда бываю с Уитом.

– Это другие крики.

– Удовольствие. Боль. Они связаны между собой. Кому как не тебе об этом знать. – Он прижимает ладонь к передней стороне моего белья. – Ты такая мокрая.

Я тянусь к нему и обхватываю его эрекцию.

– А ты твердый.

– Я возбудился, когда подумал о том, чтобы задушить тебя. – Его губы подрагивают в едва заметной улыбке.

Я не верю ему. Возможно, это выдает во мне идиотку, но я серьезно. Его больше заводит фантазия, а не желание причинить мне боль на самом деле.

– Ты не убьешь меня.

Уит приподнимает бровь.

– Откуда такая уверенность?

– Ты не хочешь уничтожить фамилию своей семьи. Уиттакер Огастас Ланкастер – убийца? Твоя семья не одобрит.

В его красивых глазах вспыхивает злость, а губы приникают к моим в грубом поцелуе с языком и зубами. Он просовывает пальцы в мои трусики и поглаживает голую кожу, играет с клитором и в то же время так сильно прикусывает мою нижнюю губу, что я вскрикиваю.

И кончаю на его пальцы.

Уит смеется, отпрянув от меня, и вынимает руку из моего белья. Щеки горят от стыда из-за того, как легко это случилось. Все тело дрожит, и, когда он засовывает пальцы мне в рот, я облизываю их, ощущая свой вкус и не в силах вынести, как пульсирует клитор в предвкушении его дальнейших наказаний.

– Ты так сильно меня ненавидишь, но стоит мне к тебе прикоснуться, и ты уже вся течешь на мои пальцы. – Он с улыбкой целует меня в нос. Но эта улыбка не касается его глаз. – Маленькая шлюшка. Готов поспорить, тебе нравится, когда я говорю, как сильно хочу причинить тебе боль.

В горле встает ком из бессчетного количества возражений, но я проглатываю их. Нет никакого смысла их произносить. Он только рассмеется. Назовет меня лгуньей.

В глубине души я знаю, что он прав.

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – Уит наклоняет голову набок, рассматривая меня. – А может, хочешь встать на колени и давиться моим членом.

Я неистово мотаю головой, будто меня пугают мысли, которые он только что в нее заложил.

Не пугают. Я хочу, чтобы он трахнул меня прямо здесь, среди тишины леса под проблесками солнечных лучей. Я чувствую запах океана, слышу, как его волны бьются о берег. Накатывают и отступают. Ритмично.

Как секс.

Меня не удивляет, когда Уит засовывает обе руки мне под юбку, берется за тонкую резинку трусов и стягивает их по бедрам и ногам. Я смотрю, как нежная ткань падает на землю, в голове гудит. У меня перехватывает дыхание. Сердце бьется так сильно, что, клянусь, готово вырваться из груди. Я отворачиваюсь, когда Уит расстегивает ремень, и звон металла заставляет меня вздрогнуть.

Все это время он говорит. О том, как сильно меня ненавидит. Как сильно хочет меня трахнуть. Причинить мне боль. Порвать меня надвое своим членом.

Он испорченный. Пугающий. Более напряженный, чем обычно. Мне непонятны его мысли, его желания. Они неправильные. Безумные. Неадекватные.

Но они приносят мне такое внутреннее удовлетворение, какого я не испытывала еще никогда. То, которому я противилась много лет. С которым боролась. Я всегда называла это «тьмой», и когда Уит прочтет мой дневник, то наверняка поймет.

Мы с ним одинаковые.

Он спускает брюки, и они собираются вокруг его ног. Когда я осмеливаюсь посмотреть на него, то вижу его толстый, длинный член, головка которого блестит каплей предсемени. Его бледно-голубые боксеры спущены на бедра, и он устремляется ко мне.

Я с готовностью развожу ноги, и он ухмыляется, грубо хватает меня за бедра и наклоняет под нужным углом. Он резко подается вперед и входит до самого основания, и я кричу так громко, что стая птиц улетает прочь, отчаянно хлопая крыльями.