Все, что мы хотели

– Если честно, не верю. Но не пойму, то ли она прикрывает кого-то, то ли просто боится.

– Боится чего? Последствий? – спрашивает Квортерман.

– Да. И вообще, эта ситуация… с Финчем… она настолько вышла из-под контроля…

Квортерман хмурит брови, смотрит на меня.

– Каким образом? Что сейчас происходит?

Выдохнув, я говорю:

– Не знаю даже, с чего начать…

– Просто рассказывайте всё. Что считаете нужным, – говорит он. – Честное слово, Том, я на вашей стороне. Я хочу помочь вам с Лилой.

По какой-то неясной причине, невзирая на то, что он должен беспокоиться обо всех учениках, а также репутации школы, я ему верю. Может быть, просто от отчаяния. Как бы то ни было, выкладываю ему всё. Рассказываю о встрече с Кирком, о визите Нины и Финча субботним утром, о том, как Финч извинился, сперва попросив нас с Ниной выйти. О концерте и о том, что Лила без разрешения и предупреждения ходила вчера к Браунингам. Зачитываю вслух сообщение Нины насчёт Полли.

– Вы говорили с Ниной? – спрашивает он, когда я умолкаю. – После этого сообщения?

– Нет. – Я качаю головой. – Пока нет. Но как ни странно, мне кажется, она на нашей стороне. На стороне Лилы.

– Да, – говорит Квортерман, – думаю, она хочет помочь.

Прежде чем я успеваю ответить, в дверь стучат.

– Да? – кричит Квортерман. Мы оба смотрим на дверь и ждём. Она чуть приоткрывается.

– Да? – повторяет Квортерман, на этот раз с заметным раздражением. – Чем могу помочь?

Дверь наконец открывается. За ней стоит Финч.

– Прости, сынок, – строго говорит Квортерман, – но у нас здесь серьёзный разговор.

– Простите, – отвечает Финч, но и не думает уходить – открывает дверь пошире и забрасывает приманку. – Но у меня есть кое-какая информация по поводу… того, что случилось вчера вечером.

Квортерман встаёт и указывает Финчу на свой стол.

– В таком случае входи. Садись.

Я говорю себе – надо держать себя в руках. Финч садится на стул рядом со мной.

– Кто это сделал? – спрашиваю я резко. – Кто изгадил наше крыльцо?

Финч глубоко вздыхает, обнаруживая своё волнение – или же незаурядные актёрские способности.

– Это Полли, – лепечет он быстро и сбивчиво. – Или кто-то из её друзей. Даже если не она сама, так она знает кто. Но она сто процентов тут замешана.

– Сынок, это очень серьёзное заявление, – говорит Квортерман. – У тебя есть какие-то доказательства?

– Доказательств нет, – отвечает Финч. – Но вчера… Полли назвала Лилу… этим словом.

– Шлюхой, ты хочешь сказать? – спрашиваю я, чувствуя, как стук сердца отдаётся в ушах.

Финч смотрит мне в глаза, медленно кивает.

– Да, сэр. Именно так она её назвала.

Что-то внутри меня щёлкает. Я наклоняюсь к нему и шиплю, чувствуя, как внутри всё бурлит:

– Думаешь, ты тут вообще ни при чём?

Финч качает головой и говорит:

– Нет, сэр. Я ничего с вашим крыльцом не делал.

– А тебе не кажется, что твоё фото моей дочери с этим связано?

Финч недоумённо смотрит мне в глаза. Все хорошие намерения субботнего утра отправляются в помойку. Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы его не ударить.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду… – бормочет он.

– Мистер Вольп имеет в виду, – переводит Квортерман, – что твоя фотография – фотография Лилы, которую сделал ты, – могла стать причиной всей этой ситуации.

Финч моргает, резко мотает головой и говорит:

– Нет, сэр. При всём уважении я не могу согласиться с вашим утверждением.

Я больше не в силах сдерживаться. Я начинаю подниматься со стула, чувствуя злобное удовлетворение при виде того, как лицо Финча искажается гримасой ужаса.

– Мистер Вольп! Подождите! Пожалуйста, выслушайте меня! – кричит он, закрываясь руками. – Я не фотографировал Лилу! И не писал этот комментарий! И никому не отправлял!

– Что? – кричим мы с Квортерманом в один голос.

– Клянусь! – вопит Финч. – Спросите Лилу, она знает правду!

– Значит, ты обманул нас или тогда, или сейчас. Так когда же? – спрашивает Квортерман.

– Тогда, сэр. И я очень в этом виноват. Но сейчас я говорю правду. Я не фотографировал Лилу!

– Что? – ору я. – А кто тогда?

– Полли. – Он смотрит на Квортермана, потом переводит взгляд на меня. – Я хотел её прикрыть… Но после того, что она сказала Лиле… И того, что написала у вас на крыльце… Она не заслуживает того, чтобы я ей помогал.

Он качает головой и смотрит на меня так невинно, что я не сомневаюсь – либо Финч здесь в самом деле ни при чём, либо он полный социопат. Либо он больше похож на мать, либо весь в отца. Я не могу понять, в чём тут дело, но я выясню.

Глава двадцать четвёртая Нина

Я просыпаюсь в своей бывшей детской в четыре утра, понимая, что уже не усну. Я слишком взволнована, в мозгу крутятся мысли о прошлом, о будущем, о чистилище, где я нахожусь сейчас. Мне немного стыдно за вчерашнюю откровенность. Во-первых, за то, что я вчера рассказала всем о намерении развестись – каким бы ни был Кирк, он всё-таки должен был узнать об этом первым. А во-вторых, за то, что рассказала Тедди эту историю. Говорят, что, признавшись, ты чувствуешь свободу, но зачем было тревожить и расстраивать всех?