Все, что мы хотели

Не знаю, хвастается она или нарывается на грубость – точно такое же выражение появляется на её лице, когда она спрашивает, во сколько мне обошлась очередная покупка. Это, конечно, не моё дело, – начинает она всегда, – но всё-таки сколько?

– Давай сменим тему, хорошо, мам? – Собственный голос кажется мне каким-то стёртым. Улыбка быстро сходит с маминого лица, она шёпотом извиняется, чувствуя, что зашла слишком далеко.

– Нет, это ты меня прости. – Мне стыдно, что я такая ранимая и порчу всем веселье. Надо бы мне стать проще. В конце концов, ни для кого ведь не секрет, что моя жизнь круто поменялась и что ключевую роль здесь сыграли деньги. – Мне просто неловко…

– Почему тебе неловко? – удивляется мама. – Это ведь просто чудесно, что тебе удалось увидеть столько всего прекрасного.

– Я тоже так думаю, – говорит Тедди.

– И я того же мнения, – вмешивается папа.

– Ну да, мне, можно сказать, повезло… в чём-то. – Это, конечно, намёк на Кирка, и его понимают – во всяком случае, мама.

– Да. Ничья жизнь не идеальна, – говорит она.

– Согласен. – Тедди вздыхает. – У любой ситуации свои плюсы и минусы.

Я киваю.

– Я так злюсь, что редко вижу мальчишек после развода, – говорит Тедди. – Просто свинство, что они живут в Шарлотте. Но… – Он не сразу продолжает, и я успеваю задуматься, какой же тут можно увидеть плюс. – Они учатся в хорошей частной школе, получат отличное образование. Здесь у них не было бы такой возможности. Максимум Вэнс и Теннесси. – Это местные средняя и старшая школы, где в своё время учились мы, а теперь дочки Джули. – Школа в Шарлотте гораздо круче. Я такой позволить не мог. А их отчим может. И с радостью платит всё до последнего цента. Вот он, просвет. Во всём можно его увидеть, если постараться.

– Надеюсь, – говорю я.

Неожиданно мама заявляет, что им давно пора спать, но мы, «детишки», можем ещё поболтать, если хотим. Тедди смотрит на меня так, словно собирается уходить, но я говорю:

– Ещё по пиву?

Я не знаю, хочу ли ещё с ним пообщаться или просто хочу уйти от разговоров с мамой о разводе, но я рада, когда он говорит:

– Конечно, я только за.

Пока родители душат Тедди в прощальных объятиях, я достаю из холодильника ещё две бутылки. Когда выжимаю лайм, родители заходят в кухню.

– Точно всё хорошо, зайка? – спрашивает мама, обнимая меня.

– Да, честное слово. – Я прижимаю её к себе. – Поговорим обо всём утром.

– Хорошо. Заходи к нам, если не сможешь уснуть. – Мама всегда так говорила, когда я была маленькой. – Ты тут переночуешь или у Джули?

– Тут, – говорю я. – Только возьму сумку из машины.

– Да я принесу, – говорит папа.

– Спасибо. – Я чувствую прилив любви к нему. К ним обоим.

– Ещё что-нибудь? – спрашивает мама.

Я качаю головой.

– Нет, спасибо… Я так рада, что я здесь.

– Мы тоже, – говорит папа.

Я киваю, беру бутылки и выхожу на крыльцо, чувствуя на себе взгляд мамы.

– Пообщайтесь, – говорит она слишком жизнерадостно. – Никогда не знаешь, как…

– Не надо, мам, – обрываю я, бросив на неё взгляд через плечо, но она всё же завершает фразу, глупо ухмыляясь.

– Всё может быть… после стольких лет… вы с Тедди…

– Я и забыл, какие классные у тебя родители, – говорит Тедди, когда я выхожу на крыльцо и сажусь напротив него.

– Да. Мама, правда, немного чокнутая, – отвечаю я. Конечно, можно не любить своего зятя, и я её понимаю, но ведь нормальные люди не говорят такое, только узнав, что их дочь разводится. Так что моя мама однозначно ненормальна. Не знаю, плохо это или хорошо.

– Она такая забавная. – Тедди смеётся себе под нос. – Всегда такой была. Что на уме, то и на языке. Обожаю, когда она тебя песочит.

– Да ну? – Я улыбаюсь ему. – И почему же ты это обожаешь?

– Потому что она ставит тебя на место.

– Это да. Хотя порой перегибает палку.

– Да? – Тедди поднимает брови и делает глоток. – Хочешь сказать, ты не такая гламурка?

Я вижу, что он с трудом сдерживает улыбку.

– Ну, перестань. – Я вынуждена признать, что он умнее, чем я предполагала.

– Ты же знаешь, я просто тебя дразню, – говорит он.

– Ну да. И думаешь, что я сноб.

– Думаю? – Тедди ухмыляется. – Да нет, что ты, я так не думаю. Я знаю!

Зову его по имени противным голосом, как в школе.

– Ну, давай начистоту, – говорит он. Я стараюсь не дышать. – Ты, безусловно, любишь хорошие вещи. – Он произносит эти слова медленно, как бы осторожно подбирая, но я понимаю: это эвфемизм материализма. Должно быть, вид у меня смущённый, потому что он добавляет:

– Да ладно, я тебя понимаю. Я бы и сам водил «Астон Мартин»[32], будь у меня такая возможность. – Его признание меня успокаивает, и я улыбаюсь. – И вообще… я считаю, ты хороший человек, Нина.

Я не уверена, что это правда, но верю, что Тедди так считает, и его слова – бальзам на мою израненную душу. Они дают мне надежду, что я сумею исправить ошибки в воспитании сына.

– Спасибо, Тедди, – отвечаю я.

Он кивает. Какое-то время мы молча смотрим друг другу в глаза. Потом он говорит:

– Мне так жаль, что твой брак распался… Развод – это так тяжело… почти как смерть… или как пожар, который сжёг твой дом дотла.