Все, что мы хотели

Но ещё больше я волнуюсь о будущем. Я боюсь видеть Кирка, боюсь разговора с Финчем о концерте, о том, что произошло у нас дома. Но понимаю – придётся, и нет никакого смысла продолжать упираться. Поэтому я встаю, быстро заправляю кровать, чищу зубы и одеваюсь. Складываю в дорожную сумку пижаму и предметы гигиены и на цыпочках спускаюсь вниз, собираясь оставить прощальную записку и тихонько выскользнуть за дверь. Но в углу сидит мама в халате и раскладывает пасьянс на ноутбуке.

– Уезжаешь? – спрашивает она, взглянув на меня, прежде чем сделать следующий ход. – Так рано?

– Да. У меня сегодня очень много дел.

Она кивает, потом спрашивает, не хочу ли я перед дорогой выпить кофе.

– Было бы чудесно, мам, – говорю я. – Спасибо.

Она поднимается, подходит к плите, включает чайник. Я улыбаюсь, только теперь понимая: она имеет в виду растворимый кофе. Так и есть – достаёт банку «Фолджерса», сухие сливки, два подсластителя.

– Да просто безо всего, – прошу я, думая, что по дороге меня от этого кофе, скорее всего, стошнит, и не лучше ли было бы подождать до ближайшего «Старбакса». Но с другой стороны, может быть, мамин растворимый кофе – как раз то, что мне сейчас нужно.

Мы обе, склонившись к чайнику, ждём, когда он закипит, и смотрим друг на друга.

– Мне так жаль, что вы с Кирком разводитесь, – наконец говорит она.

– Я знаю мам. Мне тоже.

– Я понимаю, это не моё дело, и если не хочешь, не рассказывай, – фирменный мамин отказ от ответственности, – но… ты думаешь, у него кто-то появился?

Я пожимаю плечами.

– Честно, мам? Не уверена. Может, и да… Но ухожу я не поэтому. Измену я могла бы простить, если бы дело было только в ней.

– Могла бы? – удивляется она.

– Да. Думаю, да. Хорошие люди порой совершают ошибки. – Я надеюсь, эти слова можно отнести к Финчу. – Но… боюсь, Кирк – не очень хороший человек.

Мама кивает, даже не пытаясь защитить своего зятя.

– Тебе он нравился? – спрашиваю я, вспомнив рассказ Джули о мини-гольфе.

– Конечно, – отвечает она слишком быстро.

– Правда? Скажи мне честно. Пожалуйста.

Мама вздыхает.

– Ну, в самом начале… я не очень его понимала. Мне он нравился, но казался немного снобом, и вы… не совсем подходили друг другу. Но ты явно считала его тем, кто тебе нужен…

– Да, – говорю я, удивляясь, как чётко мама сформулировала мои мысли. И ещё мне грустно от того, как сильно всё изменилось. Как изменились мы оба – в очень разных направлениях.

– И мне нравилось, как он о тебе заботится. Как настоящий джентльмен. Но потом что-то изменилось. – Мама вздыхает. – Он изменился. Стал немного… эгоистом.

– Я знаю. – Она, конечно, явно преуменьшает. – А как ты думаешь, когда это случилось? Когда он продал компанию?

– Думаю, да, – отвечает она. – Немного задрал нос. И стал воспринимать тебя как должное… перестал тебя уважать. Нас с папой это беспокоит.

Я киваю, видя, что она права, и внутренне содрогаясь при мысли о том, какой пример Кирк подавал Финчу и как долго я всё это терпела. Я признаюсь в этом маме, потом добавляю:

– Но ведь лучше поздно, чем никогда?

– Безусловно, – говорит мама, высыпая щедрую порцию гранул в кружку с эмблемой университета Теннесси, один вид которой переносит меня в восьмидесятые. – Думаю, и Тедди со мной согласится. – Она с надеждой смотрит на меня.

– Мам… – Я качаю головой.

– А что? – Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами, сама невинность. – Уже и сказать нельзя.

Я где-то в десяти милях от Нэшвилла, когда мне звонит Уолтер Квортерман.

– У нас есть новости, – говорит он, – не могли бы вы прийти?

– Какие новости? – У меня сжимается сердце. Я думаю, связаны ли они с голосовым сообщением Мелани.

– Я бы предпочёл не обсуждать их по телефону, – заявляет Уолтер.

– Ладно, – говорю я и спрашиваю, звонил ли он Кирку.

– Нет. Вам первой.

Я благодарю и обещаю, что буду как только смогу. Спустя двадцать минут и несколько нарушений правил дорожного движения паркуюсь перед Виндзором и пулей вбегаю в школу.

– У меня встреча с мистером Квортерманом, – сообщаю я Шэрон. – Он меня ждёт.

Она кивает и пытается всунуть мне свою чёртову папку-планшет, чтобы я расписалась, но я отпихиваю её, бормоча, что и так уже опаздываю, и несусь по коридору.

Добежав до кабинета Уолтера, стучу, потом вхожу и вижу собравшихся. Уолтер сидит за столом, а напротив него полукругом – Финч, Том, Полли и её родители.

Желудок сжимается в спазме. Уолтер встаёт, чтобы поприветствовать меня, указывает на единственный свободный стул, рядом с Финчем. Взглянув на него, я киваю Тому, Полли и её родителям. Все, кроме Полли, сохраняют остатки самообладания.

– Кирк к нам не присоединится? – спрашивает Уолтер.

– Нет, – говорю я. – Не могли бы вы объяснить, что происходит?

Уолтер кивает:

– Да. Как я уже говорил по телефону, у нас есть новости. И, к сожалению, мы имеем две версии истории.

Полли всхлипывает, закрыв лицо руками. Отец обнимает её, успокаивает.

– Может быть, кто-то… расскажет, в чем дело?

– Не вопрос! – рявкает Том, вне себя от бешенства. – Кто-то написал на нашем крыльце «шлюха».

– О господи, – говорю я. – Мне так жаль.