Все, что вы хотели знать о смерти

– Запомни, неудачник! Я спонсора, который оценит меня, найду. А ты будешь плакать… Нет, ты будешь рыдать и биться у моих ног, как пойманная на крючок рыба. Ты будешь умолять. Ты будешь просить прощения. А твой тесть будет гореть в аду! Нет, вы оба будете гореть в аду на одной сковородке!

Она ринулась к дверям, и скоро оттуда прилетел ее крик:

– Открой мне дверь сейчас же! Открой, а то я выломаю ее.

Ипатьев вылез из постели, открыл дверь, хотел поцеловать Лизу, но та увернулась. Он думал вернуться в комнату, но по пути решил проверить холодильник на кухне. В холодильнике скучал кусок недоеденной пиццы, на кухонном столе лежали красные стринги.

Через пару дней после этого позвонил Ласкер и начал кричать, что Павел подонок, потому что он воспользовался наивностью и доверчивостью Лизы.

– Какой Лизы? – изобразил непонимание Ипатьев. – Твоей бывшей жены, что ли? Так это она воспользовалась моей доверчивостью. Напала на мою квартиру и опустошила весь запас элитного алкоголя.

– Ты редкая скотина! – крикнул на прощание Ласкин, который оказался самым доверчивым.

Он перезвонил через пару минут и сказал уже спокойно:

– Запомни, подонок, я тебя убью или сделаю еще что-нибудь похуже! И тестя твоего тоже.

Что им обоим сделал милейший Николай Петрович? Ладно Лиза, которая имела на него виды. А Боря? Неужели он был в курсе всех ее планов?

Но в возрожденную программу криминальных новостей «Город принял» Ласкер все-таки вернулся. И теперь, когда в подпольные публичные дома врывались спецназовцы, к оконным стеклам из мрака улицы прижимались ветки испуганных березок.

Глава десятая

Утром солнце светило в окошко кухни. Кофемашина выдала две чашки эспрессо. Гончаров опустился за стол и посмотрел на выбритые щеки Павла. Потом провел ладонью по своей щеке.

– Приеду на работу и тоже побреюсь, – объявил он. – У меня в столе электробритва. Правда, после нее раздражение, но сегодня начальство точно меня взгреет. Как могло получиться, что на моей территории двойное убийство и первыми там оказываются журналюги… Прости, телевизионщики.

– И что тебе будет? Очередной выговор?

Майор пожал плечами.

– Не знаю, но во всем надо искать если не пользу, то выгоду. Скажу большому начальству, что у нас дежурная машина была в ремонте. У нас ведь жигулевская семерка тридцатилетней давности с пробегом в миллиард километров. Четыре года обещают выделить «Форд Фокус», но дальше обещаний дело не идет.

Павел сходил в ванную комнату и вернулся с коробочкой.

– Возьми, это лосьон после бритья с витаминами и без спирта, так что ни раздражения, ни сухости. Мне кто-то всучил, но я такими не пользуюсь.

Гончаров взял коробочку и поблагодарил. Поднял стоявшую перед ним чашку с кофе. Зачем-то осмотрел, отставил в сторону и признался:

– Неудобно говорить, конечно, но от твоей подушки, на которой я спал сегодня, такой аромат исходил: не духов даже, а какой-то свежести.

Павел удивился, хотел возразить, что никакой свежести быть не может, но потом вспомнил, что прошлой ночью на кровати ночевала Леночка Прошкина.

– Не знаю, – удивился он, – с чего здесь быть запахам?

Гончаров кивнул, как будто согласился, и произнес, не оборачиваясь к окну:

– Дождь будет и наверняка гроза… И скорее всего, сразу после обеда. Хотя при моей работе говорить об обеде не приходится – всегда всухомятку и на ходу.

– Да у меня так же, – признался Павел, – обычно под вечер перед монтажом закажем что-нибудь. Пиццу, например.

– Я тут земельный участочек прикупил у старичка – бывшего сельского участкового. Хороший участок – ничего лишнего: там просто картофельное поле и банька. Возможно, в ближайшее время построю на нем что-нибудь. А пока с ребятами будем мотаться туда на шашлычки. Вечером шашлычки и банька, а с утречка домой. Давай в пятницу туда с нами.

– В пятницу у меня похороны, – произнес Ипатьев и отвернулся к окну, за которым и в самом деле в ожидании неминуемой грозы побледнело испуганное солнце.

Он ехал на работу, когда зазвонил мобильный. Номер не был поименован, но недавно кто-то с него уже связывался с Павлом. Он не ответил, и через минуту настойчивый абонент перезвонил. Пришлось отвечать.

Ипатьев нажал кнопку и произнес:

– Я за рулем, если можно, коротко.

– Павлик, это Елизавета Григорьевна.

Паша хотел уже послать, потому что ему показалось, что это бывшая жена Ласкина, но потом понял, что у Лизы не может быть такого скорбного голоса, а потому осторожно поинтересовался:

– И что?

– Это директор школы. Завтра же похороны. Я хотела напомнить, что к десяти бабушку и маму подвезут в церковь для отпевания… В смысле их тела. Они ведь крещенные по православному обряду?

– А по какому же еще? – удивился Ипатьев.

– Просто священник просил уточнить.

– А вы напомнили бы ему про Ипатьевский монастырь, про Ипатьевскую летопись, про то, что только в этой летописи говорится, что Рюрик сел в Ладоге, а не в Новгороде. Вы же нам историю преподавали, Елизавета Григорьевна.