Все, что вы хотели знать о смерти

Фролов заметил знакомый шахматный столик, покрутился рядом с ним и ушел. Не собиралась задерживаться и съемочная группа Медведева: быстро отсняли сюжет, показав и разбитую пулями штукатурку на стене, и расколотые древние кирпичи. В объектив случайно попала пустая бутылка очень дорогого виски. Боря Ласкер оглянулся на хозяина квартиры и посмотрел на Павла так, что стало ясно: он сразу понял, кто накануне приезжал к Ипатьеву. Зато шахматный столик подвинули к окну, выставили на него фигуры, рядом посадили Павла, который немного взволнованным, но все же уверенным голосом рассказал, как утром пошел приготовить себе кофе, увидел зависший возле открытого настежь окна квадрокоптер и бросился на пол почти одновременно с выстрелами. Две пули просвистели у него над головой.

А в квартире уже становилось тесно: прибывали незваные гости. Явились представители Следственного комитета, и возглавляющий группу уже знакомый Павлу подполковник юстиции Егоров начал что-то выговаривать Гончарову. И тут же в сопровождении оператора ворвалась взволнованная Инна Снежко. Она пролетела мимо удивленного Егорова, подошла к Павлу и спросила:

– Ты как – жив?

В ответ он пожал плечами, потому что не понял, зачем она спрашивает, когда и так все видно. Но камера в руках сопровождающего ее оператора продолжала работать, и, зная это, Инна подскочила к наспех застеленной и накрытой клетчатым пледом постели, наклонилась и понюхала торчавший из-под пледа краешек подушки, посмотрела на Ипатьева и хмыкнула. И ее оператор заснял все это, как будто они для того и примчались в эту квартиру, чтобы найти какой-нибудь компромат на хозяина.

И Павел не выдержал. Он махнул рукой, подзывая Бориса Ласкера, и шепнул ему:

– Меня снимай, но так, чтобы Снежко постоянно попадала в камеру.

Теперь бывшая сокурсница выглядывала в окно, собираясь заснять убогую панораму двора и вид на крышу дома.

– Как я уже говорил, – начал Ипатьев, – сегодня ранним утром на меня было совершено покушение. Очень быстро прибыли представители следственных органов, которые начали свое расследование. Это лучшие представители, как, например, майор Гончаров, отдавший сыску более двадцати лет, имеющий самый высокий процент раскрываемости. Но тут ворвалась молодая дама в погонах, которая начала шарить по квартире и рыться в моих личных вещах.

– Ты что несешь? – закричала Снежко. – Какая я тебе дама! Я полковник полиции.

– Да-да, – подтвердил Ипатьев, – эта дама полковник полиции, которая никогда ничего не расследовала, не участвовала ни в одном задержании и для которой не существует Конституции, в двадцать пятой главе которой говорится: «Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения». Я эту даму в свое жилище не приглашал, а за незаконное проникновение в жилище, совершенное против воли проживающего в нем лица, предусмотрена ответственность по статье Уголовного кодекса Российской Федерации…

Подполковник юстиции Егоров стоял и слушал, удивленный и восхищенный. И как только Павел замолчал, следователь тоже вошел в кадр и обратился к опешившей Снежко:

– Мадам полковник, здесь работает Следственный комитет. Не мешайте, пожалуйста, оперативно-следственным действиям специалистов-криминалистов.

Инна посмотрела на него, хотела что-то сказать, но не стала – только кивнула. Шагнула к Ипатьеву, но опять ничего не сказала, набрала воздуха в грудь, повернулась к камере и погрозила пальцем:

– Вы, мальчики, не знаете, с кем связались! Мне только один звонок сделать, и вас больше не будет – ни вас, ни вашей поганой программы… А ты, Паша, пожалеешь! То есть не просто пожалеешь, а взвоешь. Это я тебя пожалела, когда ты на вступительные экзамены в универ с палочкой приходил и хромал. А потом хромота твоя вдруг куда-то пропала, и такой вдруг резвый мальчик оказался… Прямо живчик… Туда-сюда… Сюда-туда…

Она махнула рукой своему оператору.

– Пойдем отсюда!

Парень с камерой вышел в коридор и поплелся к выходу из квартиры. Снежко снова погрозила пальцем Ипатьеву и выдавила из себя, задыхаясь от ненависти:

– Если ты выпустишь это в эфир, то, считай, тебя нет.

– Это угроза? – поинтересовался Ипатьев.

– Нет, это предупреждение.

Она вышла из комнаты, и тут же в коридоре прозвучал ее голос:

– А я-то еще что-то хотела сделать для этой сволочи.

Инна хлопнула дверью и уже на лестничной площадке громко выругалась.

– А ведь какая симпатичная девушка была, – вздохнул подполковник юстиции Егоров, – всегда держала себя в форме.

– Она и сейчас в форме, – поддержал следователя Ипатьев, – только теперь ее форма на два размера больше.

– Ладно, – вздохнул Егоров и оглядел помещение, – пожалуй, и я поеду. Показания мною получены, эксперты-трассологи определили направление, откуда был сделан выстрел, теперь надо выявить подозреваемого, который покушался на вас, Павел Валентинович. Мне кажется, это тот же самый человек, который убил вашего бывшего тестя.