Все демоны: Пандемониум

Королевский кортеж ворвался в Булли-Толли с неприличной поспешностью, без пышной торжественности, присущей таким важным событиям, как возвращение монарха под крышу родного дворца. И хотя дворецкий Гегава вышел к собравшимся у дворца представителям прессы и зачитал обращение его величества Юлейна Благодушного, в котором говорилось, что наш повелитель прекрасно отдохнул в гостях у кузена и с новыми силами приступил к исполнению своих обязанностей, во дворце — как стало нам известно из источников, близких к ее величеству Кукамуне, — царит не слишком радостная и напряженная атмосфера.

Безотлагательно!

Куплю загадочный дворик со злой собакой.

Или сниму на лето у хозяина.

Посредникам сердито откажу.

Более того, одна маленькая птичка шепнула нам, что при дворе ходят упорные слухи об отставке главнокомандующего тиронгийской армией, героя многих войн, любимца публики — генерала Ангуса да Галармона.

Сей слух представляется нам самым неправдоподобным, но если он подтвердится, то тогда у нас с вами есть все основания, чтобы запаниковать.

* * *

Добросердечному Зелгу было крайне неловко напоминать несчастной душе о страданиях, вынесенных ею сперва в мрачном королевстве Генсена, затем — в Преисподней, а после — во власти неведомого Нечто, сущности и природы коего не понял ни один из присутствующих на Бесстрашном Суде. Однако другого выхода он не видел. Нужно же с чего-то начинать.

Видимо, славный рыцарь понимал причину, по которой его разговор с кассарийским некромантом не клеился вот уже добрые полчаса. Герцог ходил кругами, по несколько раз извинялся и все время краснел, но никак не мог решиться задать главные вопросы.

То ли дело — граф да Унара, вспоминал лорд с теплотой. Быстро, четко, логично, без всяких эмоций выяснил обстоятельства дела; продиктовал комментарии писцу; велел сделать к утру три экземпляра для мессира Зелга и столько же — для себя.

Разговаривать с профессионалом, лишенным сочувствия — во всяком случае, в момент исполнения обязанностей, — оказалось легче и приятнее, чем с сострадающим кассарийцем. Зелг боялся обидеть Таванеля, Таванель опасался расстроить лорда, и этому не было бы конца, когда б в беседу не вмешалась решительная Гризольда.

— Галя, — заявила она, послушав, как ее личный некромант пытается настолько иносказательно выразить какую-то мысль, что, кажется, и сам уже потерял ее в лабиринтах слов, — Галя, позвольте вам откровенно заявить — так дело не пойдет. Немедленно перестаньте формулировать ваши дурацкие вопросы.

— Гризя! — всплеснул руками Таванель, с обожанием глядя на свою даму.

Он и сам полагал, что дело не пойдет, а вопросы не отличаются логичностью, но врожденная деликатность, усугубленная рыцарским кодексом, мешала ему делать такие резкие заявления.

А эту вот быстроту и остроту ее ума, присущую только выдающимся военачальникам, он заметил и особо оценил еще в первый день их памятной встречи в винном погребе.

Теперь влюбленные охотно наведывались в этот уединенный уголок замка. Лорд любил вспоминать, как он впервые увидел божественную Гризю с трубкой в зубах. Его даму влекли туда и более прозаические причины.

— Придется мне взять на себя обязанности толмача, — сказала фея, подумав. — А ты не вмешивайся, иначе вы тут до ночи будете виновато похрюкивать и скромно помалкивать.

Вы не спрашивайте, а вы не говорите.

Сэмюэл Панн

— Э-э-э… м-м-м… — вовремя вставил Зелг.

— Его высочество с радостью согласился, — быстро перевела Гризольда.

— Дело в том, дорогая… — осторожно начал лорд.

— Лорд Таванель понятия не имеет, кто или что пленило его, когда он вырвался из Преисподней благодаря помощи отважного князя ди Гампакорты, — оттарабанила дама, словно заученный урок. — А я бы охотно процитировала нашего любезного графа да Унара, который советует все неприятности решать по мере поступления.