Все десять пальцев

«Фигню порет Гриня», – подумал Кирюха. В каком-то научно-популярном журнале он читал совсем другое: нет никакого «синего пятна», есть «голубое», и отвечает оно не за сон как таковой, а за сновидения... Похоже, эрудит пересказывает обычную студенческую легенду, невесть кем выдуманную. А может, просто не знает, как все было на самом деле, и сочиняет на ходу, дабы не быть заподозренным в некомпетентности.

– А может, он ниоткуда не падал, а менингитом заболел или еще чем? – предположил Кирюха.

– Может быть, – легко согласился Григорий. – Я при этом не присутствовал. Может, и впрямь чем-то приболел. Причина толком никому не известна, но следствие-то налицо! Был нормальный парнище – стал ходячий покойник. Всем было очень жаль Соломоныча. Новый комендант – Олег Иваныч – персонально для него выдумал должность ключника. Ведь Соломонычу надо было как-то дальше жить – а как, если никакой новой работе он выучиться не мог, зато общагу знал как облупленную? Так он и остался в общежитии, а потом в стране начались перемены, которых Соломоныч не мог понять, поэтому он перестал выходить из здания. Все, что у него осталось, – это воспоминания. И ключи, которые он хранит как величайшую ценность. Бродит Соломоныч по общаге, может отпереть комнату в отсутствие жильцов, внутрь зайти. Конечно, ничего из вещей не тронет – посидит немного, повспоминает и дальше пойдет. У него с каждой комнатой какое-нибудь воспоминание связано. Например, в нашей комнате, 605-й, как-то раз была большая пьянка в честь дня рождения одной девчонки. Так эта девчонка перебрала со спиртным и устроила своему парню сцену ревности. Схватила будильник, швырнула ему в голову. Тот увернулся, будильник дальше пролетел и выставил стекло в окне. Та девчонка совсем озверела – схватила его за волосы и стала их рвать. Забыла, из-за чего начался скандал, орала: «Зачем увернулся, идиот? Кто теперь за окно заплатит?» – Григорий благодушно рассмеялся.

Кирюха и не улыбнулся. В грустном настроении попрощался с приятелями и отправился наверх – туда, где ждала его Юкки.

10. Низвержение в Фекальстрем

– Кирюша, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Настя.

Она ждала Кирюху возле двери его комнаты. Антона при ней не было.

Начинался третий день июля. Уже несколько суток Кирюха жил в особом режиме. Когда наступала ночь, он уходил из комнаты, ничего не объясняя Вовке. Юкки отпирала для Кирюхи ход на крышу, они проводили ночь вместе. Обратно он возвращался около шести утра, пока вся общага еще спала. Об этих ночевках, кроме Вовки и Соломоныча, знали лишь Слепень и его подружка, которых Юкки с Кирюхой на крышу не пускали.

В то утро Кирюха шел к себе в комнату с надеждой отоспаться после очередной буйной ночи с малолетней бродяжкой, но изменил свои планы, встретив Настю. Вместе они вышли на балкон. Стояли молча, словно два незнакомых человека. Девчонка курила, парень мрачно глядел вдаль.

– О чем думаешь? – шепнула Настя. – Волнуешься?

Угрюмый, неразговорчивый Кирюха кивнул.

– Когда отбываете?

– Сегодня ночью. В семь часов начнется праздник, я должен буду там появиться. Спою песенку вместе с Гришкой, подожду начала дискотеки и свалю оттуда. Там вся общага соберется, пьяная в хламину, а следовательно, там же будут все охранники и, скорее всего, сам комендант. Значит, мы с Юкки сможем незаметно спуститься в бомбоубежище и просочиться наружу сквозь канализацию.

– Кирюша, ты же не знаешь, что там внизу!

– Не знаю, ты совершенно права.

– Вдруг выхода нет!

– Есть, я уверен. А если нет – вернемся обратно и придумаем что-то еще.

Настя вздохнула.

– Все у тебя будет как надо, зайка. Я знаю. Ты очень сильный, ты все можешь. Скучать будешь по нам?

– Конечно, буду. И по тебе, и по Антошке. Хотя, если честно, с огромным удовольствием отдохну от всех вас.

– С Олей не пробовал говорить?

– А зачем...

– Как – зачем, зайка? Ты же любил ее!

– Все-таки это была не любовь. Нам просто было хорошо вместе.

«Как сейчас с Юкки», – подумал он.

– И будет хорошо. Да-да... – Настя сделала последнюю затяжку, отдала окурок Кирюхе, повернулась к нему спиной, закатала майку. – Сделай это. Я приказываю.

– Куда? На тебе живого места нет.

– А ты найди!

«Как наркоман, у которого все тело стало кровавой раной, ищет, куда бы вколоть очередную дозу». Кирюха отыскал на спине Насти нетронутый участок и несмело прикоснулся к девичьей коже тлеющим окурком.

– Не торопись... Будто шуруп очень медленно вкручиваешь... А-а-а-а-а-а... – сладко простонала она, запрокинув голову и зажмурив глаза. – Теперь нажми... – она затаила дыхание и через несколько секунд негромко вскрикнула: – Воу!

– А что будешь делать, когда погубишь себе всю кожу? – поинтересовался Кирюха.

– Не дрожи. На мне, как на собаке, все очень быстро заживает. И ты должен будешь вернуться к Оле, когда придешь сюда в сентябре.

– Я так не считаю.

– Вот только не говори, что ты влюбился в эту идиотку на букву Ю и повезешь ее домой!

– Я еще раз говорю, Настя: она сядет вместе со мной в электричку. Захочет – сойдет со мной в Морошинске, захочет – дальше поедет.