Все дни прощания

— Он пригласил в гости меня и Лику. — Спартак посмотрел на часы. — Он будет ждать нас через полтора часа. Что входит в твои обязанности, Толя? Надеюсь, ты запомнишь, что тебя сегодня зовут именно так? Обеспечить моральную поддержку Лике. Она девушка, а девушкам надо помогать. Помни: ты ее брат. Но живешь не здесь, а приехал из другого города. Например, из Москвы, так солиднее. Ты о Москве что-нибудь знаешь?

— А почему тебе не пойти? Он же вас приглашал? — спросил я. — В крайнем случае, есть Леша и Студент.

Спартак вытаращил глаза, и я подумал, сейчас закричит. Не закричал. Сдерживая ярость, стал объяснять:

— Если пойду я, то нет гарантии, что он выйдет из дома. Леша по физическим данным не подходит — мало он похож на Ликиного брата, кроме того, свято верует, что в мире царит абсолютный порядок: день сменяется ночью, понедельник — вторником, август — сентябрем. Большего ему и не надо, и тем он мало интересен!.. Не обижайся, Леша!.. Студента тоже не пошлешь — испортит дело своими жуткими ухмылками и пошлыми анекдотами.

— Выходит, один я остаюсь?

Спартаку не понравился мой вопрос. Он прошелся от тумбы до двери и обратно, резко повернулся ко мне:

— Послушай, Дима, не финти. Да или нет?

В конце концов, неизвестно, как там будет и что будет. Почему бы не пойти с Ликой в гости? В конце концов, и там можно думать — сообразиловка-то при мне! Смотреть и думать.

— Хорошо, дальше?

— Итак, что ты знаешь о Москве?

— Столица мира, сердце всей России…

— Достаточно. Много о Москве говорить не надо. А кроме того, ему будет не до Москвы и не до тебя. У него один объект интереса — Лика. Кстати, ее сегодня зовут… Какое мы ей дадим имя, чтобы ты не перепутал? Нужно очень знакомое тебе имя… Твою маму как звать?

При этом вопросе захолодело и сжалось в моей груди какое-то пугательное кольцо. Ведь я так и не доехал к Вере, не дошел, не повидал ее. Что теперь с ней? Может, она поправилась и готовится домой? Вдруг она уже дома и ждет меня? Ждет прежним сыном Димкой, а я уже не прежний, я меняюсь и меняюсь — другая одежда, другое имя…

— Я не хочу, чтобы ее звали так же, — сказал я.

Спартак посмотрел на Лику, потом на ребят. Потрогал подбородок, усмехнулся:

— Резонно, черт возьми… Прости, дружок. Разумеется, мы назовем ее другим именем. К примеру, Галей. Запомнишь? Вот и ладно. Дальше. Вы придете к нему. А ему захочется вас угостить. Вряд ли у него дома найдется скатерть-самобранка. На этом, обрати внимание, и построен наш расчет. Если же у него все готово, можно будет тебе, Галочка, захотеть чего-нибудь такого, чего у него нет. Наморщишь капризно лобик и скажешь, например, что вино ты любишь закусывать яблоками. Или конфетами. Или чем угодно — хоть морковкой. Но обязательно, чтобы он оставил вас одних, а сам помчался в магазин. Галочку он не пошлет, он ее уважает; тебя тоже, так как ты москвич и не знаешь город. Значит, придется топать самому. А дальше — Томас Манн. Вот и все.

Черт возьми, и Лика молчит! Она согласна на такое. Зачем ей это, зачем? Она красивая девушка, добрая, к тому же работает, делает искусственную замшу и клеенку. Почему она не противится, не кричит на этого орла, который не хочет клевать коровьи лепешки, а сам бросился за наживой еще хуже?.. Может, дело в запятнанности, от которой Лика все еще не освободилась? И какая моя роль во всем этом?

— А если он никуда не пойдет? — спросил я.

Лика приподняла голову, прислушалась. Казалось, ее затронул мой вопрос, подал надежду, что ничего этого не будет, и мы с нею никуда не пойдем.

— Хороший вопрос, у тебя светлая голова. Если случится такое — дело сорвано. Отдохните в его компании, а потом будем думать, что делать дальше. Но если пройдет все удачно, мы ждем вас у подъезда. Помните: мы рядом! Выскочим на Лиговку, сядем в самобеглую коляску под названием трамвай, а оттуда — в мой загородный сарай. Мне нужен Томас Манн. Вопросы есть? Тогда, Леша, включи свою «Соню», чтобы наши мысли потекли на красивом фоне.

Душно мне было тут. Душно и тесно. Тупая, бездарная ситуация, при которой даже мысли — будто над пропастью. Всю жизнь я подчинялся собственной воле. И совершал собственные поступки. А теперь я подчинялся чужой воле и готовился совершить не характерный для себя поступок. И я не мог уважать себя. Но я решил, что это будет только один раз. Только один!

Мне захотелось на улицу. Вот и подошел момент, когда мне тесно даже среди них, среди моих благодетелей.

— Через сколько надо выходить? — спросил я.

— Через час двадцать.

— Я буду, — сказал я, направляясь к двери. В то же мгновение меня настиг Студент, ухватил за воротник. Но Спартак прикрикнул на него и велел отпустить.

— Пусть идет, — небрежно сказал он. — Этот парень не из тех, кто подводит. Сказал, что будет, значит, будет.

— Сомневаюсь, — произнес Леша. — Этот олух наконец понял, что к чему.

Лика смотрела на меня с улыбкой. О чем она думала? Может быть, она тоже верила, что я вернусь? Может быть, она не хотела этого? Но мне было безразлично, чего она хотела. Я был озабочен тем, чего ждал от меня Спартак.