Все дороги ведут сюда

— Нет. Ни за что. Я ненавижу конфликты. Я должна быть очень зла, чтобы повысить голос. В любом случае, большинство вещей меня не беспокоит. Мои чувства так легко не задеть, — сказала я ему. — Можно многое исправить, просто слушая кого-то и обнимая его. — Я указала на пару мест на моем лице и руках. — Все мои шрамы от того, что я попала в аварию.

Его фырканье застало меня врасплох. Судя по выражению его лица, я думаю, что и его тоже.

— Ты смеешься надо мной? — спросила я, ухмыляясь.

Его рот дернулся, но глаза впервые за все время ярко засияли.

— Не над тобой. Над собой.

Я сузила глаза, забавляясь.

Его палец коснулся моего, а его губы расплылись в широкой улыбке, которая могла бы заставить меня влюбиться на месте, если бы продлилась дольше секундного моргания.

— Я никогда не встречал таких, как ты.

— Надеюсь, это хорошо?

— Я встречал людей, которые не знают, что значит быть грустным. Я встречал жизнерадостных людей. Но ты… — Он покачал головой, внимательно следя за мной этим взглядом «бешеного енота». — В тебе есть эта искра жизни, которую ничто и никто не отнял, несмотря на то, что с тобой произошло, и я не понимаю, как ты до сих пор умудряешься… быть собой.

В моей груди на мгновение словно что-то заболело, в хорошем смысле.

— Я не всегда весёлая. Мне иногда грустно. Я же говорила тебе, что не так уж много вещей могут сильно ранить мои чувства, но когда что-то задевает, это действительно задевает. — Я позволила его словам осесть глубоко внутри меня, этому успокаивающему, теплому бальзаму, в котором я не знала, что нуждаюсь. — Но спасибо. Это одна из самых приятных вещей, которые кто-либо когда-нибудь говорил обо мне.

Эти серые глаза снова скользнули по моему лицу, что-то беспокойное промелькнуло в его глазах на мгновение, настолько короткое, что я подумала, что мне показалось. Потому что следующее, что он сказал, было обыденным. Больше, чем обыденным.

— Спасибо, что вытащила меня из дома. — Он сделал паузу. — И у меня появилось еще несколько седых волос из-за того, как ты вела машину.

Он шутил. Переведите дыхание. Я мило улыбнулась ему, пытаясь вести себя нормально.

— Мне нравятся твои седые волосы, но если ты хочешь вернуться домой, то давай.

Его фырканье заставило меня улыбнуться, но то, как его палец коснулся моей руки, заставило меня улыбнуться еще больше.

Глава 20

— Что делаешь?

Я вскочила с того места, где стояла на одном колене, подложив куртку под него на гравий. Я улыбнулась Роудсу, который так тихо выскользнул из своего дома, что я не услышала, как открылась и закрылась дверь. Это был вечер четверга, и он не только пришел домой рано, но и переоделся из своей формы в узкие спортивные штаны — не смотри на его промежность, Ора — и еще одну футболку, которую я видела раньше. Надпись про военно-морской флот на ней была размыта.

Роудс действительно был самым горячим сорокадвухлетним мужчиной на планете. Он должен был быть. По крайней мере, я так думала.

Что-то изменилось между нами с того дня, когда мы провели наше приключение на UTV. Мы даже наконец обменялись номерами телефонов, как только мы вернулись. Что бы это ни было, оно было маленьким и, скорее всего, заметным только мне, но оно казалось значительным. С тех пор мы не проводили вместе много времени — в последнее время он работал сверхурочно, — но два раза, когда я видела его, когда он возвращался домой достаточно рано, а Амос был со мной в гараже, он бросал на меня эти долгие, настороженные взгляды, которые были не столько этим «бешеным енотом», сколько… чем-то другим.

Что бы это ни было, маленькие волоски на затылке привлекли внимание. Я действительно не думала, что создаю из мухи слона. Это было осознание, как когда вы моете волосы и слишком долго задерживаете дыхание под душем, и вдруг оно появляется, это дыхание, которое вам нужно, и говорит вам, что вы продолжаете жить.

Но я старалась не думать об этом слишком много. Я ему нравилась достаточно хорошо, чтобы быть рядом со мной и не иметь ужасных времен, теперь я знала. По-своему. Он беспокоился о моей безопасности, я была уверена. Роудс назвал меня своей подругой в тот день, когда появился его отец.

И у меня было глубокое ощущение, что этот порядочный, тихий мужчина не слишком часто или легкомысленно употреблял слово «друг». И он также не раздавал свое время свободно. Хотя он был со мной.

Именно с этим знанием, с этим чем-то в моем сердце по отношению к нему, что определенно было настолько личной привязанностью к кому-то, я подняла тонкую ткань в руке.

— Пытаюсь собрать свою новую палатку, — сказала я ему, — и терплю неудачу.

Остановившись с другой стороны от того места, где были разложены все части, Роудс наклонился и осмотрел их. Синие и черные лежали друг на друге в беспорядке.

— Неправильно обозначено… Я пролила воду на инструкцию и теперь не понимаю, что, где и куда, — объяснила я. — Я не чувствовала себя такой тупой с тех пор, как начала работать в магазине.