Все дороги ведут в Геную (СИ)

- Вы проиграли абордаж. Мы с Божьей помощью справились сами.

- У нас было трехкратное численное превосходство, и мои парни ветераны абордажей, а у вас там всякий сброд, который первый раз друг друга увидел! Как, черт возьми?!

- С Божьей помощью, - скромно ответил Бонакорси, который сам не понимал, каким чудом удалось отбиться, - Просто не надо брать на абордаж Тодта и Книжника, им Бог помогает.

- Врач, значит? А где охрана?

- Охраны нет, мессир, потому что команды еле хватает держать курс. Вы в плену лично у графа де Круа, потому что Тодт не берет пленных. Мы с... другим пассажиром будем меняться у Вашей постели. Давайте, я рану посмотрю.

- Где мой судовой врач?

- Погиб. Ваши солдаты задержались у нас на палубе, поэтому раненые и врач не смогли отбиться от береговых пиратов.

- А ваша банда сначала отбила абордаж, потом береговых?

- Как-то так. Ваши держались до последнего, а береговые потеряли семь человек и пошли на переговоры. Пришлось оставить на Корсике "Санта-Марию" без руля и с дырой в трюме, а мы ушли на "Зефире".

- Черт побери, - скорее вздохнул, чем выругался Габриэль. Сил не осталось нисколько, даже не ругательства. Даже ноги с кровати свесить.

- Пить хочу.

Бонакорси попытался налить в кружку вина из бочонка. Корабль качнуло, и лекарь чуть не упал вместе с кружкой.

- На здоровье, мессир.

Пациент с трудом сел. Сидя, он дрожал настолько сильно, что по поверхности вина в кружке побежала мелкая рябь.

- Что со мной? Яд?

Доктор развернул бинты на правой руке и пригляделся к ране, повернув ее к открытому иллюминатору.

- Хуже. Сильный ожог по голому мясу. Кость торчит, по-хорошему в таких случаях не заживает. Явно вижу, что кость треснула отсюда и выше. Надо ампутировать повторно, выше трещины.

- Брррр... Где выше? Тут до локтя ладонь не влезет.

- Наверное, по суставу. Но я бы не стал торопиться.

- Почему? Может и так зажить?

- Не может.

- Ждете, что мне лучше станет?

- Не станет.

- Что тогда?

- Да вот смотрю, как Вам плохо, и думаю, что лучше бы Вас не мучать перед смертью, а налить обезболивающего и священника пригласить. Сейчас на палубе раненый в живот так благостно скончался. Не мучался, не кричал.

- Пошел вон, дурак! Я еще вас всех переживу!

- Ладно-ладно, давайте забинтую обратно.

Габриэль застонал и упал в койку, а Бонакорси зафиксировал бинт и вылез на палубу. На небольших гребных судах нет явно выраженной кормовой надстройки, из которой можно на палубу просто выйти. Помещение, которое можно назвать "каютой" там, в сущности, часть трюма под палубой.

- Ваша светлость, пленник пришел в себя! - доложил он Максимилиану.

- Как его самочувствие?

- Пациент скорее мертв, чем жив.

К этому времени Марта и Фредерик уже рассказали, какое отношение к ним имеет Морской Кот и из каких соображений он мог пуститься в погоню и на абордаж.

- Надо бы с ним поговорить, пока живой, - сказал Максимилиан, - Или мы и так уже все знаем?

- У меня есть свеча! - сказал Фредерик, - И он точно знает больше, чем мы.

- Та самая?

- Да, еще из гостиницы. И маска, которая к ней прилагается, у меня тоже есть. Буду стоять у окна и задавать вопросы. Только можно мне Ваш плащ?

- Зачем?

- Он длиннее моего. Я боюсь, что наш пленник слишком разозлится, если меня узнает.

- Бери. Не торопись, прибудем только завтра днем.

Фредерик дождался, пока пленник более-менее уснет, спустился в каюту, прилепил свечу у изголовья кровати и отошел к иллюминатору. Свеча-катушка представляет собой моток толстого провощеного фитиля. Из мотка надо вытянуть вверх конец фитиля настолько, чтобы он не гнулся под собственным весом, а потом периодически раскручивать катушку и снова вытягивать вверх фитиль. Если забыть, то, когда пламя спустится к катушке, она начнет плавиться вся.

Свеча понемногу разгоралась, каюта наполнилась странным запахом, который проходил даже через носовой фильтр в маске.

Габриэль сам не проснулся, тогда Фредерик потряс его за плечо.

- Что такое? - слабым голосом спросил пленник.

- Это сон, - ответил Фредерик, - Ты спишь. Тебе снится уважаемый человек, который вел переговоры с Просперо Колонной от имени Генуи.

- Дорогой друг, - не задумываясь, ответил пленник, не желая называть имя.

- Эти переговоры как-то связаны с суккубом и торгами на площади Банки? - Фредерик с ходу попытался связать то, что узнал от алхимика, и то, что сказал дяде Максимилиану де Вьенн во дворе дома на Сан-Донато.

- В этом мире все связано, особенно если глубже вникнуть в стихию курсов товаров и отсроченных обязательств. Когда Колонна двинется на Геную, генуэзские долговые обязательства и доли в делах подешевеют, а флорентийские подорожают. Если Генуя сдастся без потерь и уйдет под папскую тиару, то все курсы вернутся туда, где были, еще и вырастут. Уже сейчас генуэзские бумаги успели упасть после сдачи Милана и вырасти после смерти Папы.

- Вы сыграли на этом?

- Да.

- Про сдачу Милана вы знали, потому что участвовали в переговорах. А про смерть Папы? Кто мог знать, когда умрет Папа?

- Папа должен быть умереть сразу после сдачи Милана, чтобы Колонна не успел выступить на Геную. Иначе Генуя выходит из Договора.