Все дороги ведут в Рим

– Тебе, Август, непременно надо в них заглянуть, – сообщил «Гай» доверительно.

На той, что лежала сверху, было написано «Сенат».

– Здесь есть дело каждого, – скромно заметил «Гай». Надеялся, что император оценит весомость проделанной работы. Август взвесил папку на руке. Она в самом деле была тяжела.

– Наш человек на «Сапфо» оказал небольшую услугу, – напомнил «Гай».

Постум не стал спрашивать, кто взорвал пытавшийся скрыться корабль. Видимо, «Гай» полагал, что этим взрывом удружил императору. И ждал награды.

– Твои люди держат Туллию под арестом в Дакии, – напомнил «Гай».

– Она хотела мной руководить. Мне это не понравилось, – император недвусмысленно подчеркнул голосом два глагола «руководить» и «не понравилось». – Но я уже послал приказ ее освободить.

– Она будет прекрасным секретарем, Август.

– Зачем тебе это? Я же знаю, кто она… Впрочем… я подумаю. Кстати, это копии или оригиналы?

– Оригиналы.

Значит, копии «Целий» решил оставить себе. Ну что ж, у императора есть место для хранения этих папок. Сундук Марции. Прежде он был набит грязным золотом. Теперь – просто грязью. Еще не скоро у римлян пропадет желание торговать этим сомнительным товаром.

«Получив власть, ты должен отказаться от власти», – вспомнил он слова Элия.

Но не теперь же. Еще не теперь. Но кто знает, когда наступит нужный момент? Элий знает. И он подскажет.

V

В Рим Гепому возвращаться было нельзя – как и всем, претендующим на триумф. Но он ожидал возвращения в Город в одиночестве. Что гению делать в толпе шумных придворных? Гепом вернулся на время в родную стихию – то есть на огромную помойку, куда выкинули многое из того, что прежде составляло славу Бенитова времени. Потом люди схватятся и будут искать кинжалы преторианцев той поры, портреты и плакаты покупать их за бешеные деньги, лаская в душе рабское желание реветь вместе с толпой от восторга. Каждое время должно быть сохранено, каждая вещь должна быть сохранена. Это принцип Гепома. Ему плевать, что эти вещи значили прежде. Они, униженные своей ненужностью, смертельно оскорбленные людским пренебрежением, должны быть взлелеяны помойкой и преданы существованию после своей жизни. Помойка – это вещевой Аид, но как в любом мире, у вещей тоже есть Элизий. Для вещей Элизий – это музей. А Тартар – мусороперерабатывающий завод. И между этими двумя полюсами абсолютного блаженства и неотвратимого уничтожения – сумрачный, бездвижный мир теней – Аид. Несуществование. Помойка.

Здесь даже люди особые. Те, чья жизнь в обычном мире закончилось. Вот, к примеру, этот бритоголовый, что роется в ворохе старой одежды. Ищет неумело: сразу видно, новичок. Прежнюю жизнь только что оставил, а к новой не привык. Гепом подошел.

– Чем могу помочь? Что найти?

Человек поднял голову. И Гепом узнал Бенита.

– Мне нужны брюки, куртка, башмаки. Все незаметное. Но не грязное. – Губы бывшего диктатора брезгливо дрогнули. Ему было противно надевать чужие вещи.

Но разве на помойки есть что-нибудь чистое? И все же…

Гепом раскидал тряпки и вмиг отыскал все, что нужно. Бенит взял с тихой покорностью. Поблагодарил.

– У меня сейчас нет денег, – признался бывший диктатор, – но в будущем тебе заплатят. Ах, вот! – он спохватился и отдал Гепому аккуратно перевязанный бечевкой пакет. – Решил выбросить. Но может, и не надо бросать.

Гепом надорвал край пакета. Он так и знал. Тога, пурпурная тога. Но он не стал делать выводов. Гений помойки никогда не делает выводов. Он лишь хранит то, что было и закончилось. У него была белая тога с пурпурной полосой, теперь будет просто пурпурная.

Глава VIII ТРИУМФ – игры одного со всеми

«Император Постум Август даровал Сервилии титул Августы».

«Сегодня состоится триумф Гая Мессия Деция Постума Августа и его отца Гая Элия Мессия Деция».

«Акта диурна», 7-й день до Ид октября [50]

I

Колесница, запряженная четверкой лошадей, ждала Постума. Он взошел на нее, и коней повели под уздцы. За спиной Постума стоял «государственный раб» – еще с древних времен его так называли, хотя давным-давно эту должность занимал человек нерабского сословия. «Раб» держал золотой венок Юпитера над головой триумфатора, толкал счастливца в спину, и время от времени говорил:

– Оглянись. Ты все еще человек.

Элий ехал вслед за колесницей верхом на белом коне. И вправду, его роль не так уж велика. Он был всего лишь помощником и защитником. Сверкали золотые звезды на пурпурной тоге, золотые листья венка царапали кожу на лбу.